— Папа, кто там? — Следом за девушкой появился радостный мальчуган. Он пробрался между ногами родителей на четвереньках и вырос прямо предо мной. — Это нам?!
И тут я вспомнила о торте, приобретенном еще в Москве в кондитерской палатке у автовокзала и изрядно помятом в автобусе.
— Вам, — протянула я торт мальчугану. — Тебя как величать-то?
— Юлик.
— Юлик? — Мне понравилось его красивое и необычное имя.
— Нет, не Юлик, а Юл-лик.
— А! — догадалась я. — Юрик?
— Да, — гордо произнес он и, помолчав добавил: — Симоненко Юлий Андлеевиць… Давай!
Он взял торт и таким же четырехупорным вариантом протащил его в комнату.
— Мне нужен Андрей. Симоненко…
Взгляд жены стал еще более тревожным.
— Это он и есть, — глядя мне в глаза, ответила она.
— Я… Ирина… Наши матери…
Радостный огонек сверкнул в зрачках Андрея. Он отступил на шаг, пропуская меня в квартиру:
— Ирка! Как ты изменилась! А выросла как! — Он повернулся к жене: — Танюш, это моя сестра. — И ко мне: — Проходи, проходи! Что ж ты у порога-то… Ну, знакомьтесь, что ли. Татьяна — моя жена. Эй, сына, пойди познакомься, это твоя тетушка — Ирина.
Таня с облегчением вздохнула и побежала на кухню.
Атмосфера напряженности моментально рассеялась. Андрюха сбегал за «Чебурашкой», на столе появились грибочки, огурчики, капустка. Запахло котлетами и борщом. На кухне шкварчало, шипело, пенилось.
Андрей извлек из семейного архива фотоальбом. Он рассказывал о своей семье взахлеб, с нежностью и любовью. С удовольствием подолгу всматривался в пожелтевшие снимки и, касаясь моего плеча или локтя — что было ближе на тот момент, все говорил и говорил. Долго, подробно, с прибаутками и анекдотами.
Я расслабилась. Наконец-то впервые за столько времени я почувствовала себя тепло и уютно.
Раскрасневшаяся хозяюшка подкладывала в мою тарелку еду и наливала в граненую стопочку водки. Водку я не пила, а только подносила к губам после очередного тоста и ставила на место, но все равно к моменту чаепития я была, по всей вероятности, пьяна. Почти ничего не соображая, бессмысленно улыбаясь и в который раз выслушивая очередную байку брательника, я блаженствовала среди этих гостеприимных людей.
Андрей с Юриком ближе к вечеру ушли в гараж, а мы с Таней, собрав посуду и вымыв ее, расположились в уютных креслах перед телевизором.
— Ира, скажи мне, только честно, ладно?
— Ладно.
— Я ведь вижу, тебя что-то мучает?
— Уже нет.
— Правда?
— Да. А что?
— Да нет, ничего. Вероятно, мне показалось. — Таня пожала плечами и подошла к телевизору. Она пощелкала кнопочками каналов и не нашла там ничего интересного.
— Господи, когда все это закончится? — в сердцах проронила она. — Болтовня сплошная. Перестройка! Политика! Хлеб вчера стоил двадцать две копейки батон, а сегодня — полтинник. Представляешь? Как тут сына растить? Андрюха говорит, хочу дочку. Ага! Сейчас! Вот вернется, сразу за дело возьмемся — дочку стряпать. — Она горько усмехнулась.
— Д-а-а-а… — неопределенно протянула я. — Андрей хорошо зарабатывает?
— Какое там хорошо! У меня мать болеет, не встает. Отец в запое месяцами. Вон, Юрик — то ангина, то скарлатина. Я все на больничном с ним. Хозяйство выручает.
— А что у вас?
— Рябушек с десяток, кролей немного да два поросенка. На зиму заколем, все с мясом. Вот, говорят, в колхозе комбикорм кончается. Как кончится, так и заколем. С курами попроще. Они неприхотливы, а с них и мясо и яйца.
— А ты где работаешь? — В принципе меня мало интересовало место работы Тани, но так, для поддержания светской беседы…
— В ПТУ. Мастером-технологом у поваров.
Она равнодушно смотрела в телевизор, и было ясно, что ее вряд ли увлекает какая-то там научно-популярная передача о производстве чугуна и стали в стране. Вдруг она оживилась и с сознанием собственной гениальности хлопнула себя по колену.
— Слушай, идея!
— Ну? — меня заинтересовал этот неожиданный всплеск эмоций.
— Я не знаю, что у тебя произошло, но чувствую, что тебе нужно куда-то податься, потому что домой ты возвращаться не собираешься. Так?
— Ну, допустим, что так. — Я выжидающе посмотрела на ее зарумянившееся лицо.
«Все-таки она хороша, — с гордостью одобрив выбор брата, подумала я про себя. — Слегка полновата, но роды… Да и к чему ей особо блюсти формы».
— Ты не подумай, что я тебя выпроваживаю. Живи здесь, сколько захочешь, но, поверь мне, здесь такая тоска! Даже танцы раз в год по обещанию, а знаешь, кто кавалеры — дураки! Самые натуральные, из «дурки». У тебя здесь через неделю поедет крыша.
— Тань, я не буду мешать. Я лишь передохну, и…
— Ну-ну. И что — и? Ты погоди, не суетись. Я тебе дело предлагаю. — Она нахмурила брови, что-то подсчитывая и соображая. Ее пухлые губки шевелились, веки были прикрыты. Она теребила пальцами завиток русого локона на виске и наконец решилась:
— Сегодня у нас вторник. В пятницу я буду в училище, и ты поедешь со мной.
— Зачем?
— Вот зачем — устрою тебя.
— В ПТУ?
— Да, в ПТУ. И ты не обижайся. Это временно. Ты отучишься год, получишь специальность и пойдешь работать по лимиту. Тебе дадут комнату в общежитии. У тебя будет возможность получать свои деньги, иметь крышу над головой, форменную одежду и двухразовое бесплатное питание. Ну как?
— Не знаю. — Я сомневалась в правильности подобного решения. Мне совершенно не по душе была специальность повара, но с другой стороны… — Тань, я тебе очень благодарна, но я моту подумать до пятницы?
— Думай, думай. Не тороплю. Но ты учти, у нас там учатся не только лохи из восьмилетки, посыпавшиеся на гусарях.
— Чего?
— На двойках. Там и абитуриенты, провалившиеся в вузы. Они даже в путягу не ходят. Записываются на подготовительные курсы и учатся. А в ПТУ появляются к зачетам, да и то не всегда. А то, глядишь, и понравится. Вот я — повар, и ничего, не страдаю. Мне обед сготовить — десять минут. Из топора кашу могу. Я бы с удовольствием поварила, хлебное место по нынешним временам. Только здесь уже все хлебные места под широкими крылышками на сто поколений вперед. Народ-то у нас ушлый. Ты не волнуйся, я не гоню, но подумай хорошенько.
Танино предложение меня заинтересовало. И я с облегчением представила себе радужные перспективы будущего.
Неделя пролетела незаметно. Я с легкостью тратила свои деньги на продукты, чтобы не сидеть на шее у семьи брата. Только маленькая заначка в три рубля — НЗ — была аккуратно сложена и засунута в самый дальний угол потайного кармашка рюкзачка. В конце концов у меня был филин, которого я предполагала сдать в комиссионку и получить за него немалую сумму.
