– Да нет пока.
– А чего так быстро жениться?
Борцов засмеялся. Шура понимал, что хотел спросить совсем другое, чего спрашивать нельзя было.
– Скажешь тоже. Нам с тобой скоро тридцать шесть будет.
– А ей сколько?
– Тридцать восемь.
По виду Лариса годилась Борцову в мамы и вообще как-то с ним не монтировалась.
Борцов сказал вызывающе:
– Ты ж ее совсем не знаешь.
Шура хотел сказать, что, наверное, она человек хороший, но Вадик глянул на него вызывающе, и он промолчал.
– Шурик, я тебя прошу… Марине ничего не рассказывай…
Это был какой-то абсурд.
– Что значит – не рассказывать? Мы что, теперь видеться не будем?
– Мы с тобой будем. А с ней встречаться я и раньше не горел.
Он все рассказал Марине, как только вернулся домой. Она слушала затаив дыхание, задавала много вопросов. Шура и сам не знал подробностей, только то, что Лариса из Харькова, дальняя родственница каких-то борцовских родственников. Их как-то там быстро расписали по блату. Но жить они, естественно, будут тут. Она школьная учительница. Марина не выдержала и прыснула:
– Офигеть. ну, я не могу!
– Марин, я тебя прошу! Ты же обещала.
Марина обняла его, чмокнула в нос:
– Шурака, ну я же сказала! Я – могила! Видишь, а ты мне не верил.
– Что значит «не верил»?
– Я же говорила, что он. чудак. Хорошо, что хоть эта его взяла. Одному-то плохо на старости лет.
И она опять расхохоталась. Шура уже жалел о сказанном, но, с другой стороны, понимал, что не мог не рассказать. Женщинам действительно удалось не пересекаться полгода, а потом они случайно встретились на сквере, рядом с Шуриным домом. Они с Мариной шли из магазина, а Борцов с супругой чинно прогуливались под ручку. Он не успел сориентироваться, как Марина сказала:
– Кого я вижу? Пропащий Вадик? И что же ты от нас прячешься? Ой, а кто это?
Лариса демонстративно отвернулась, а Вадик напряженно молчал. Шура быстро сказал:
– Марин, познакомься, это Лариса.
– Ой, это что, твоя родственница?
Шура побледнел. Неожиданно вступил Борцов:
– Да, это моя родственница. Моя жена. Еще вопросы есть?
Марина не ожидала такого ответа. Замешкалась. Вадик кивнул Шуре, и они прошли мимо. Лариса так и не сказала ни одного слова.
Дома долго ругались, Марина делала вид, что не понимает, что она сделала.
Шура вдруг спросил:
– А может, он к тебе приставал?
Марина посмотрела на него с жалостью:
– Окстись, к кому он может приставать…
– Леночка, кляч! Ну, сколько можно повторять! А светофор ты не видишь?
Эдик был недоволен, что его отвлекли от телефонного разговора. Шура брал последний урок перед экзаменом. Он уже не мог дождаться, когда это кончится, но Эдик, учитель по вождению, строго предупредил, что надо взять минимум пятнадцать уроков. Без этого экзаменатор даже смотреть на него не будет. Так принято, и надо слушать, когда тебе добра желают. В машине обычно было два ученика. Один – за рулем, второй сзади. Ждет своей очереди. Пока ведет второй, подбирают третьего, а первый выходит. Эдик предпочитал учить женщин, хотя здесь бы Шура с ним поспорил. Это какое терпение надо иметь! Девочкам тоже нравился Эдик и нравилось водить. Они с удовольствием нажимали на педали, не всегда зная, зачем они это делают. Эдик сердился:
– Светочка, куда ты понеслась? Лиат, лиат… вот… так. Брэйкс, кляч, а теперь понижаем передачу. Запомнила?
Светочка радостно кивала. Шура давно водил машину. Вначале отец учил, потом пришлось брать уроки, но экзамен сдал легко, хватило бутылки коньяка, и даже тесть не понадобился, хотя рассматривался как запасной вариант. В Израиле права подтверждали. Формальность, но пройти надо. Хотя эта необходимость учиться вместе с Танечками и Леночками его немного унижала. Да и уроки стоили недешево.
– Галочка, ну а брейкс кто будет нажимать? Папа Карло?
На первом уроке все же всплыли некоторые неясности. Они выехали на шоссе, и Эдик сказал:
– Кляч слабо выжимаешь.
Шура растерялся:
– Вы думаете?
– Шурик, я никогда не думаю. Я знаю.
– Ну ладно.
– Я же сказал, кляч!
От волнения и резкого окрика Шура чуть не столкнулся со встречным автомобилем. Эдик покачал головой:
– А говоришь, уроки не брать…
Дальше он ехал в страшном напряжении, еле дождался конца урока, а потом позвонил Лиде:
– Ты не знаешь, что такое кляч?
Лида насторожилась. Спросила подозрительно:
– А тебе зачем?
– Лид, ну не тяни резину. Уроки беру.
– Какие уроки?
– Вождения.
– С ума сошел?!
Шура посмотрел на часы. Почему он не попросил довезти его до офиса. Так переволновался, что хотелось скорей выйти из машины, не важно где. Теперь тащиться по жаре.
– Шурик, ты тут?
– Тут.
– Шурик, ты машину собрался покупать?
– Не собрался я ничего покупать.
– Слышишь, у тебя же денег на жизнь нет! Какая машина!
Получить права его уговорила Рита. С каждым годом эта процедура дорожала, а права никогда не помешают. И потом ей хотелось, чтобы он мог ее катать на ее же машине. У Риты был старый «опель», но вполне на ходу. Они часто ездили вместе, и каждый испытывал свои неудобства. Шура комплексовал от того, что его возит женщина, а Рита чувствовала, что он комплексует, и хотела снять напряжение. Об этом Лиде говорить не следовало.
– Лид, я тебе даю честное пионерское, что машину покупать не буду. Скажи, что такое кляч?
Лида расхохоталась:
– Ну, ты даешь! Машину водить собрался, а что такое кляч не знаешь?
Шура хотел повесить трубку, но вдруг мелькнула мысль, что, может, есть здесь что-то такое, принципиально новое, о чем он понятия не имеет. И перед Эдиком как неудобно.
– Шурик, сцепление это.
Отлегло от сердца. Вот что значит жара! В следующий раз он усомнится в том, что земля круглая… Хорошо хоть с тормозами проблем не было. Брейкс – пришло из английского. И откуда только слово такое выкопали? Кляч. Зина бы объяснила.
– Шурик, слышишь? В Меге мивца на куриные окорочка, сбегай купи побольше, забей морозилку. Мама приедет, покушаете. И сам пожаришь. Я знаю.
Шура подумал, что вот слово «мивца» с самого начала не вызывало вопросов. Просто и ясно. Мивца – распродажа, а что ж еще?
