— Император святый. Император святый.
И без того тяжелое дыхание солдата стало более торопливым и сбивчивым. Полыхнули новые вспышки лазганов.
Неожиданно камера развернулась. Из тумана показалась полуразрушенная стена с зияющими черными дырами от разорвавшихся снарядов. Непонятные фигуры двигались в тенях, дергаясь, качаясь и что-то бормоча.
— Граната! — раздался крик одного из гвардейцев, который находился за пределами видимости.
Человек с камерой бросился на пол. Динамики наполнились шипением статики из-за того, что взрыв перегрузил аудиоаппаратуру шлема. Солдат снова начал двигаться. Звук восстановился. Гвардеец хныкал от страха.
— Император… святый… Император… святый…
За спиной кто-то закричал. Это был вопль животного ужаса, пронзительный и резкий. Солдаты рванули со всех ног, разорвав строй, паля во все стороны. Под ногами то и дело попадались взрывные кратеры. Бегущие люди перекатывались или перепрыгивали через них. Один из солдат упал. Объектив камеры на какую-то секунду выхватил его лицо, побледневшее от ужаса.
— Не бросайте меня! — проскулил он.
Что-то с паучьими лапами ползло у него по ноге.
— И-имп… ператор… С-святый!
Отряд не остановился. Они пробивались через что-то похожее на разрушенный бомбардировкой мануфакторий. Громадные станки все еще работали, щелкали и вращались в темноте. Снова послышались вопли, на этот раз целый хор. Казалось, что они доносятся сразу отовсюду, из каждого рта, отражаясь от щербатых остатков стен.
Что-то свисало с потолка, вращаясь в пыльном тумане. Камера на несколько секунд повернулась в сторону, и на экране появились свертки в форме человеческих тел, подвешенные на ржавых крючьях. Какие-то дергались, словно марионетки, иные просто влажно поблескивали.
— И-и-им… Имп…
Распухшие, ухмыляющиеся чудовища появились из теней. Огонь лазганов смог свалить некоторых из них с булькающими шлепками. Но враги все прибывали. Мерцающий свет падал на опухшие лица, растянутую кожу, которая держалась на металлических штифтах. По мере приближения твари смеялись низким, горловым смехом.
— Хур-хур-хур.
Теперь пиктер трясся так сильно, что трудно было различить происходящее. Вероятно, чудовища подобрались вплотную. Все смешалось в нечеткую последовательность жутких изображений: разрезанная плоть, выдавленные глаза, вскрытые животы.
В какой-то момент картинка стала четкой. Весь экран заполнило собой демоническое лицо. Существо хохотало так сильно, что разорвало себе рот. Безумные глаза твари, желтые, как у кошки, истекали гноем. Чудовище протянуло вперед руку с похожими на иглы когтями. Где-то поблизости завыла циркулярная пила.
— Им-! Имп-! Свя-! Ааа! Нннгх!
Яростная литания гвардейца превратилась в резкий, нарастающий крик. На линзу пиктера брызнула кровь, окрасив изображение. Камера яростно тряслась, повторяя движения, которые в агонии совершал ее хозяин.
А затем она отключилась. На экране появилась мельтешащая пелена белого шума.
Через несколько секунд изображение восстановилось. Оно раскачивалось из стороны в сторону, словно какой-то медлительный маятник. Из-за крови на объективе все было мутным и трудно различимым. Съемка велась с более высокой точки, как будто пиктер был подвешен высоко над землей. На экране был виден мануфакторий, кишащий движением. Сотни вражеских солдат сновали между станками, словно тараканы. Они перелезали друг через друга, кричали и подпрыгивали. Огромные искаженные существа двигались среди них с раздутыми животами и светящейся мертвенным светом плотью.
Что-то еще приблизилось к объективу. В линзу уставился единственный глаз, расположенный в центре ржавого шлема с выпирающими из челюсти бивнями. Из тумана появились массивные наплечники, покрытые глянцевыми петлями внутренностей. Можно было различить лезвия двух тесаков, блестящие от постоянно стекающей по ним жидкости.
На какой-то момент бронированный титан замер, просто глядя в объектив. Затем протянул руку. Последнее, что было на записи, — это заляпанная кровью латная перчатка, хватающая линзу.
Дальше только белый шум.
Каллия выключила запись. Ставни на окнах поднялись вверх, и комнату снова залило солнечным светом.
Байола взглянула на свои ладони. Они были влажными от пота.
— Вот с этим сражаются наши войска, Волчий Гвардеец, — произнесла де Шателен. — Их можно назвать героями только потому, что они поднялись и стали сражаться. Вы согласны?
Гуннлаугур бросил на нее пристальный взгляд. Казалось, что увиденное его все же немного тронуло. По мнению Байолы, это делало ему честь.
— Да, согласен, — ответил он.
Все в комнате были подавлены. Один из советников де Шателен, ученый по имени Арвиан Ному, крепко ухватился за край стола, чтобы не упасть.
— Тварь, которая появилась в конце, — произнес Гуннлаугур. — Вы знаете, что это такое?
— Знаю, — ответила канонисса.
— Сколько их высадилось?
— Это наше единственное подтвержденное свидетельство.
Гуннлаугур фыркнул. Его ноздри раздувались, казалось, что он задумался о чем-то.
Ваши солдаты не смогут его убить, — сказал он.
Де Шателен кивнула:
— Я знаю. Надеюсь, что ваши справятся.
На этот раз, к удивлению Байолы, Волчий Гвардеец не улыбнулся. До настоящего момента его небрежная самоуверенность казалась неисчерпаемой.
— Мы можем убить все что угодно, — ответил он. — Для этого мы и нужны.
Гуннлаугур повернулся к одному из своих бойцов, убийце с изящным лицом, за плечами которого висел длинный меч. Десантники обменялись многозначительными взглядами.
— Все зависит от того, сколько их, — подвел он мрачный итог.
Глава десятая
Три часа спустя, когда солнце было уже высоко в небе, Вальтир поднимался по узкой винтовой лестнице, задевая наплечниками стены. Наконец он добрался до небольшой квадратной платформы на вершине одной из многих башен Галикона. Во все стороны разбегался город с пригородами, разместившимися на длинных, изломанных горных отрогах. Затем начинались многокилометровые просторы голых красно-желтых равнин. Линия горизонта была нечеткой, скрытой за бледной завесой серой пыли.
Небо на Рас Шакех было глубокого и чистого синего цвета, а земля — тускло-оранжевой, как ржавое железо. Все мерцало под пульсирующей, неослабевающей жарой. В воздухе не было ни малейшего намека на ветерок, не пели птицы, не было слышно зверей.
Космодесантник подошел к зубчатой стене, обрамлявшей платформу. Там уже стоял Ольгейр и всматривался в открывающийся перед ним вид, ухватившись за край стены огромными ручищами.
— Все спланировал, великан? — спросил Вальтир, подходя ближе.
