Глава 1
Кефалония, август 1823 года
Полковник Напье, представлявший интересы Англии на Кефалонии, отсутствовал. По слухам, он уехал на срочную встречу с пашой по поводу нарушения турками нейтралитета Ионийских островов. Вернуться полковник обещал со дня на день, и пока команду «Геркулеса» вышел приветствовать капитан порта – житель Кефалонии. Он был бодр, вездесущ, хвастлив и хитроват.
– Греки объединились, – рассказывал он, оказавшись на борту. – Турки не станут атаковать их с моря. Уверен, освобождение не за горами. Мы благодарны лорду Байрону за оказываемую нам честь. Конечно, помощь и поддержка новому правительству и народу Греции необходимы, как никогда, – он поднял выданный ему бокал с итальянским вином и встал, поклонившись.
Остальные тоже встали и выпили за свободу Греции.
После ухода кефалонийца на борт пожаловал представитель английской стороны – господин Джон Кеннеди. Он служил секретарем у полковника Напье и посчитал своим долгом в отсутствие начальства явиться на судно. У него было иное мнение относительно сложившейся ситуации.
– В море хозяйничают турки. Да, они не предпринимают никаких действий, лишь контролируя побережье. И именно поэтому греческий флот стоит возле охваченного войной материка.
– Они могли бы попытаться выступить, – встрял Байрон.
– Среди греков нет единения. До сих пор они расколоты на несколько противодействующих друг другу, а не туркам партий. Часть выступает на нашей стороне – в союзе с Англией. Другая часть борется за власть в стране, мешая попыткам Англии оказать помощь. Они считают, что наша страна хочет утвердить собственное правление в угоду собственным интересам. Нейтралитет на островах мы поддерживаем с трудом, лавируя меж двух огней.
Байрон искренне старался вникнуть в сложившуюся ситуацию. Он написал письмо лидеру сулиотов в Акарнании Марко Боцарису, прибывшему в Месолонгион, и к которому в распоряжении имелись рекомендательные письма.
– Мне говорили, Боцарис – храбрый воин и честный человек, – объяснял он Трелони. – Редкое сочетание в любом человеке. Надеюсь получить от него ответ и понять, где я могу принести бо́льшую пользу Греции. Сулиоты сражались за независимость своих земель в горах с самого начала войны. Сейчас их земли заняты турками, а сами сулиоты перебрались на острова, а кто-то воюет в Греции. Отвага этого народа не поддается описанию! – Трелони понимал восторг Байрона и тоже мечтал посмотреть на храброго Боцариса.
Проходил день за днем, а ситуация не прояснялась: Байрону пришли письма, направленные в Геную и оттуда проделавшие путь вслед за адресатом до Кефалонии. Письма писал господин Блэкьер.
– Странно, вопреки своим предыдущим просьбам поторопиться, здесь он пишет, что нам следует задержаться в Италии. Сам он, тоже вопреки первоначальным планам, собирался уехать из Греции, – Джордж пожал плечами.
Трелони, которому наскучило длительное пребывание на корабле в бездействии, раздраженно спросил:
– Блэкьер как-то объясняет свой поступок?
– Нет, в этом-то и проблема. Он обещает все рассказать лично. Я отправил лодку на Корфу. Надеюсь там его застать. Отсрочка ничего в данный момент не значит. Если мы выдвинемся из Кефалонии, нам следует точно знать, куда идти. Я спрашивал капитана Скотта, готов ли он двигаться к материку. Он отправится, только если я пообещаю оплатить все расходы, которые он понесет. А у капитана там могут конфисковать судно. Стоит ли так рисковать…
Еще через день на остров вернулся полковник Напье. Вместе с другими офицерами он немедленно прибыл на «Геркулес» поприветствовать Байрона.
– Рассчитывайте на наше гостеприимство! Мы горды принимать вас здесь! – объявил он. – Не могу сказать, что на острове вы увидите благоденствие, роскошь и богатство. Совсем наоборот – цветущая страна превратилась в место скопления нищих и обездоленных. Греческое правительство раздираемо распрями, идет непримиримая борьба за власть.
– Как нам следует поступить, с вашей точки зрения? – поинтересовался Байрон.
– Оставайтесь на Кефалонии. Вы и отсюда сможете оказать помощь. Например, сулиотам и другим бежавшим сюда грекам. Они находятся в бедственном положении. Не в наших силах и полномочиях облегчить их жизнь.
Так прошел очередной день на острове. В Лондон Джордж отправил письма с просьбой дать ему дальнейшие инструкции, чтобы наилучшим образом соблюсти интересы Англии и Греции. Его самого мучили противоречивые мысли, но двигаться с места и в самом деле не имело большого смысла. Созвав друзей в каюту, поздно вечером он объявил:
– Здесь есть интереснейшие места, господа. Не отправиться ли нам, пока мы проводим время в ожидании, посмотреть Итаку? Когда-то давно я был там. Уверяю вас, места удивительные! Я с удовольствием посещу их снова. Заодно мы поговорим и с другими людьми, послушаем их суждения.
Однако сразу пуститься в путешествие не удалось: на следующий день пришли приглашения отобедать сразу от нескольких знатных английских семей, проживавших на острове, и отказать им Байрон не смог.
– Небольшая с моей стороны жертва, – объяснял он. – Меня принимают очень тепло. Следует ответить людям соответствующим образом.
Он даже согласился посетить мессу, что поразило Трелони куда больше, чем ежедневные визиты к обеду.
– Байрону льстит подобное внимание, – говорил он друзьям, находясь в это время на борту «Геркулеса». – Давно ведь не было такого ажиотажа вокруг его персоны. Слава вроде пошла на убыль, а тут все началось заново: восхищенные взгляды, напускное радушие, лесть…
К облегчению Трелони, с рассветом одиннадцатого августа их компания, оседлав мулов, направилась в горы, в сторону деревни Святой Ефимии, возле которой располагался порт. Оттуда на лодке Байрон собирался переправиться на Итаку.
* * *
Солнце начало припекать сразу. Шляпы от палящих лучей помогали слабо. К тому же дорога оказалась куда сложнее, чем ожидалось: петляя между кустами и деревьями, узкая тропинка вела круто вверх, в горы. Небольшая компания, состоявшая из Байрона, Трелони, Гамба, доктора Бруно и шотландца Брауна, друг за другом поднималась выше и выше. Большая часть слуг осталась на корабле, но особой помощи от них тут и не требовалось. Впрочем, никто не жаловался. Преодолевая милю за милей, путешественники приближались к цели.
В некоторых местах тропа становилась совсем крутой. Мулы замедляли и без того неспешный ход, еле переставляя ноги. Останавливаться в тени деревьев было бесполезно: солнце проникало даже сквозь листья, ни дуновения ветерка, ни облачка, которое бы заслонило на мгновение желтый диск. К тому же есть никому не хотелось. Разговоры затихли. Лениво пели птицы, под копытами шуршала трава, и порой мелкий камешек скатывался куда-то вниз. В воздухе повис тяжелый запах эвкалиптов.
– И не поверишь, что идет война, – с трудом переводя дух, вымолвил Трелони, поравнявшись с Байроном в том месте, где тропа стала чуть шире. – Здесь будто время остановилось. Такая тишина, какая, наверное, случается после смерти.
