Не удивлюсь, если вы догадаетесь, где он был. Конечно же, пожирал всякие пряности, утопая в огромном серебряном кубке. Соизволив высунуть голову, он поприветствовал Лямеля на свой противный и назойливый лад и снова окунулся в волшебный мир, где кроме него и сладостей не было ни души. Хотя такое приветствие даже позабавило друзей, ибо Фунгус, как всегда, был в своём репертуаре.
Осознав присутствие родных ему лиц, поэт радостно прижал их к груди, вспомнив прощальные фразы на пороге смерти.
– Что же произошло? Я плохо припоминаю…
– Ты потерял сознание, когда Аргеол взял тебя на руки, – ответила хранительница.
– Нас всех унесли на руках. Мы не могли идти, – добавил Руан.
После небольшой паузы Лямель взволнованно вскочил:
– Что с Нарлой? Что с ней? – тряся своего друга, кричал он.
– Да всё с ней в порядке. Она заходила к тебе… хотела поблагодарить, но ты спал так крепко, чуть не захрапел при принцессе.
– Она всё еще ждёт твоего пробуждения, – подмигнула Семриаль.
– Где она сейчас?
– Да где угодно. В замке, – сказал Руан.
Лямель, тут же вскочив, бросился к дверям, но друзья остановили его прямо у порога:
– Ты же не собираешься явиться к Нарле в таком вот виде? – усмехнулся его друг.
– В каком это таком? – взглянув в зеркале на своё отражение, спросил Лямель.
Ободранная одежда с бесчисленными пятнами крови и грязи, почерневшее лицо и волосы, стоявшие дыбом от долгого сна, – пожалуй, не самый лучший образ для первой романтической встречи.
Королевский сад был прекрасным, а аромат многочисленных цветов, слившись со свежим запахом травы, бушевал в морском бризе, принося вдыхающему его успокоение. Основанный на руинах старого замка, сад воплощал в себе иллюзию нетронутого мира. Ничто не могло подорвать покой этих мест. Громоздкие остатки былой эпохи, объятые покрывалом мха, гордо переживали испытания прошедших времён, не потеряв ни капли своего величия. «Как же было бы досадно впускать сюда убийц», – подумал Лямель. Но, осознав, что их больше нет, глубоко выдохнул. Он искал Нарлу. Кто-то из дворцовых слуг подсказал ему излюбленное место принцессы, и он, приняв подобающий вид, бросился на поиски. Руан и Семриаль не стали следовать за ним, посчитав себя лишними в сердечных делах поэта. Да к тому же они сами были не прочь уединиться от чужих глаз. Внезапно издали послышалась музыка. Она была еле слышна, однако Лямель сумел уловить нежный звон арфы и воодушевлённо направился туда. Его сердце заиграло дрожью. Он был безудержен… безудержен, как искренний смех. Сладострастная игра арфы слышалась всё отчетливее, и поэт уже чувствовал присутствие принцессы, чей образ он лелеял столь долгое время. Он тайком приоткрыл занавесу зарослей, и перед ним раскрылась чудная аллея. На единственной беседке, что расстилалась полумесяцем, сидела Нарла, ублажаемая волшебными нотами инструмента. Алые розы плелись вдоль её скамьи, благоухая таинством любви. Лямель сделал вдох, точно набираясь смелости, и тихо подошёл к ней, не смея нарушить упоительное наслаждение принцессы.
– Нарла? – робкий голос вырвался из-за её спины.
– Лямель! Ты наконец-то проснулся, – искренне обрадовавшись поэту, она пригласила застенчивого гостя присесть рядом с ней.
Тот, конечно же, безмолвно принял приглашение, даже не представляя, что и говорить дальше. Ему нужно было столько важного сказать принцессе… Однако уста его молчали, в уме он тщательно перебирал каждую задуманную фразу. К счастью, и принцесса горела желанием пообщаться со своим спасителем и, увидев потерянное лицо Лямеля, начала беседу первой:
– Я несколько раз навещала тебя, но ты так сладко спал. А что тебе снилось?
Мысли поэта на миг унеслись вглубь, молнией пройдясь по посещаемым им снам, по прекрасным видениям и жутким кошмарам, отражением которых были не столь далёкие события. И он ответил:
– Свой путь.
– Далёким ли он был? – спросила любопытная принцесса, с задорной улыбкой всматриваясь в его глаза и даже не подозревая, через что ему пришлось пройти ради неё. Не дождавшись ответа, принцесса повернула взгляд к деве, плавно ласкающей струны арфы. – Достаточно! – властным тоном прервала она поток сладкой музыки. – Кто там на очереди? Только проследите, чтобы это была не кифара или лира. А то у вас у всех одинаковая музыка. Жонглёров! Да, точно, жонглёров. Но не этих бездарностей, что были на прошлом балу!
– Да, миледи, – ответила девушка и, поспешно забрав свой инструмент, ушла прочь.
– Ты представляешь, – вновь обращаясь к поэту, продолжила Нарла, – в прошлый раз на балу один из шутов чуть не уронил булаву на голову графу. Тот, конечно, успел отскочить, но сколько шумихи было из-за этого. Дочери графа до сих пор при каждой встрече напоминают об этом и хихикают. Удивительно, как эти две барышни умудряются такое количество слухов копить. Я не успеваю даже всё переварить. Как-нибудь познакомлю тебя с ними. Они так завидовали, когда Мелзор приходил свататься, прямо глаза чуть не вылезли из орбит. Хотела бы сейчас взглянуть на них. Я вообще не хотела выходить замуж. На следующем балу моим кавалером будешь ты, договорились? И абсолютно не слушай и тем более не верь никаким слухам. Новичков там всегда обсуждают. Но ты же понимаешь?
Лямель тихо слушал бурную речь Нарлы. Слушал и молчал. Что именно творилось внутри него в тот момент, к сожалению, никто не знает. Он только слушал, глядя пристально сквозь принцессу, ощущая себя совершенно чужим в её мире. Странные необузданные мысли стали посещать Лямеля. Бесчисленное множество пустых фраз пролетало мимо его ушей, и через какое-то время он уже не слушал принцессу. Он искал тот самый образ, что сотворил в душе. Просто поэт позабыл, что придуманный образ жил всего лишь в его воображении. Увидев озабоченное состояние поэта, Нарла вдруг остановилась.
– Тебе неинтересно? Я же совсем забыла. Прости, Лямель, эти всякие жонглёры, музыканты совсем забили мне голову. Что же я спрашивала? – и, немного подумав, изрекла: – Ах да, долгим ли был твой путь? Ты мне так и не ответил.
Лямель рассказал бы ей всё. Всё, что с ним стряслось с тех пор, как неописуемо изящная тень бросилась ему в глаза, рассказал бы о том, как была спасена Семриаль из мрачного особняка некроманта, о необычайном хранителя Мервильского леса и о его причудливых существах, о темнице и ведьме, о жизни и смерти, об искренней любви, подтолкнувшей его начать этот долгий путь и безустанно помогавшей ему миновать смертельные опасности… Но он промолчал. Ни единого слова, из-за которого был сделан огромный шаг, оставивший в его душе неизгладимые воспоминания.
– Да, долгим, – лишь ответил Лямель, недоумевая, почему многократно продуманные речи не излились ручьём той, для которой они были предназначены. Ведь именно для этого он совершил невозможное. Как в конце пути заветные слова могли потерять исконный смысл?
Всё произошло так незаметно… где-то между строками. Но, увы, это произошло, и повернуть обратно ничего было нельзя. Начиная свой путь, Лямель не учёл одного: она была принцессой. Принцессой, привыкшей к роскоши, баловству и празднествам, и пропасть между ними была не из-за разницы в богатстве или в чём-то подобном. Разница оказалась в самой душе, в мыслях, в привычках. Нет, бесспорно, Нарла была невероятно красива, мила и по-своему добра. Но она оказалась не той, о которой мечтал поэт. Перед ним возвышалась та самая башня, и, в который раз взглянув туда, наверх, чрез воспоминания он спрашивал самого себя: «Неужели моё сердце ошиблось?»
