Книга Зеркало для невидимки - Татьяна Степанова

А потом… Потом снова адски хотелось спать. Этот жалкий промежуток в два с половиной часа, который они со Свидерко урвали для себя в дежурной комнате отдыха, — отдыха как раз и не принес. Одну только боль в спине от продавленной раскладушки. Колосов брился в кабинете коллеги, бритвой коллеги. И то и дело поглядывал на часы: сейчас в Стрельненском ОВД как раз развод, и можно позвонить в дежурную часть и уточнить кое-какие данные.

«Куй железо, не отходя от кассы!» — избитая фраза, но именно сущие банальности в решающие моменты особенно охотно лезут нам в голову. То, что он уже «кует», чудилось воодушевленному нежданной удачей начальнику отдела убийств на всем протяжении пути в Стрельню (он поставил рекорд скорости по случаю еще пустынного в этот ранний утренний час шоссе). Рядом на сиденье лежал переданный из ОВД по факсу список артистов труппы цирка-шапито, зарегистрированных в паспортно-визовом отделе для получения временной прописки (многие были из стран СНГ), а также программа циркового представления. Из всего списка указанных фамилий (а их всего насчитывалось сто десять) Колосова сейчас особенно интересовали две — Илона Погребижская и Баграт Геворкян.

В том, что такой фрукт, как Аркаша Севастьянов, соскочив с нар и устроившись на новой работе, сразу же завел себе покладистую теплую бабенку, для Никиты не стало уж таким великим открытием. Он лишь досадовал, что несколько припозднился с выяснением подробностей личной жизни Аркана — за четыре сумасшедших дня, прошедших с его смерти, до «интима» все как-то руки не доходили. Правда, в цирке, в беседе с Кохом, он попытался прощупать ситуацию на этот счет, но наткнулся на насмешливый отпор и решил не настаивать.

Сейчас же играть в прятки с этими циркачами было уже лишним. Из списка временной регистрации и из опросов сотрудников Колосов понял, что в шапито имеется-таки девица с редким заграничным именем Илона и что ко всему еще она не просто является «девицей для развлечений», но и замужней дамой, женой того самого Геворкяна, с которым они тоже уже встречались. Правда, администратор Воробьев в разговоре упомянул жену Геворкяна под именем Лены, но…

«Разберемся», — благодушно подумал Колосов.

Ему казалось, что долгожданный свет уже вот-вот забрезжит в конце тоннеля. И рядом с довольно удобоваримой версией мстительной разборки Клиника — Севастьянов достойное место займет и вторая вполне правдоподобная версия банального любовного треугольника: Севастьянов — Илона — и.., рогатый муж.

Тот сумрачный армянский гном, которого администратор Воробьев отчего-то именовал каким-то «индийским факиром».

«Начну с этой девки, — лениво и грубо думал Колосов, — нет, пожалуй, начну с муженька… Жену потом на отдельную беседу вызову. Однако все может и туфтой оказаться. Ведь точно пока не известно, что там, в баре, с этой Илоной и Клиникой был Севастьянов».

Он вспомнил, что, когда они со Свидерко показывали Миндадзе фото Севастьянова, тот только плечами пожал — либо действительно не помнил в лицо спутника Илоны, либо просто узнавать не хотел.

Ярмарка только-только оживала, продавцы открывали ставни палаток и ларьков, покупателей было еще кот наплакал. Над всей Стрельней в то утро клубился густой теплый душный туман — все, что осталось от бушевавшей здесь ночью обильной грозы.

Пепельная непроницаемая дымка окутывала оранжевый купол. И в тумане тени людей и машин походили на призраки. Однако, несмотря на сырость и туман, жизнь по всему цирковому городку уже била ключом — здесь, видимо, принято было подниматься с петухами.

Никита долго стучал в решетчатые ворота ограды, прежде чем его заметили, удивились предъявленному удостоверению и пугливо впустили. Он спросил Воробьева — но тот еще не приезжал. Оказывается, старик жил в Москве, на квартире своего старого товарища. «Вчера у нас после перерыва представления возобновились, — сообщили Колосову, — так что многие из артистов, кто квартиры снимает, приедут только часам к одиннадцати, на репетицию».

Никита попросил, чтобы его проводили к вагончику четы Геворкян. Но внезапно в дальнем конце кочевого города послышался какой-то невообразимый шум. Звуки были странные, резкие — то ли рев взбесившегося пионерского горна, то ли скрежет по металлу, от которого у начальника отдела убийств тут же заложило уши.

— Что, ремонт, что ли, ведете, пила, что ли, электрическая? — спросил он раздраженно. И получил ответ:

— Линда с ночи волнуется. Линда, наша слониха.

То ли после представления возбуждена, то ли газы ее мучают. А Теофил Борисович Липский — это наш дрессировщик по слонам, как назло, сегодня задержится. А без него в стойло к ней, когда она в таком состоянии, лучше не соваться.

«Газы у слонихи, — только и подумал Никита. — Ну, цирк!»

Геворкяна разыскали быстро. Весть о том, что «снова приехали из милиции по делу Севастьянова», облетела кочевой городок в мгновение ока. На этот раз «индийский факир» был не в банном неглиже, а в нормальных «адидасах» сомнительного качества, в шапито в подобных штанах щеголяла добрая половина обитателей.

— Слушайте, Баграт, у меня к вам серьезный разговор, — сказал Колосов, когда они поздоровались. — Есть тут у вас место, где нам не помешают?

— На манеж пойдемте, — предложил Геворкян. — Там сейчас хоть и народ, но все заняты. Мы будем наверху, у осветителей.

И вот таким образом Никита первый раз и увидел шапито. Оно показалось ему убогим. А внизу на манеже яблоку было негде упасть — там репетировали, словно одержимые.