Если, конечно, они просто-напросто не подсмеялись над миром. Краб склоняется именно к этому мнению — тем более что, завершив наконец свой изнурительный переход, с той стороны зеркала он налетел на стену, на сей раз уже непреодолимую, ванной комнаты и должен был повернуть назад — с изболевшимся телом, с развороченными надбровными дугами, не прочь покинуть эту гнусную воронку, эту клоаку, сюда его больше не заманишь.
* * *
Метод прост, а его действенность гарантирована. Вот как все происходит. Первым делом, совершенно обязательно краткое посещение зоопарка. Потом Краб отрывается от созерцания пары жирафов. Ему еще нужно зайти к антиквару. По дороге он ненадолго задерживается перед ортопедическим магазином, в витрине которого выставлены протезы рук и ног, словно принадлежащие большущим куклам, расчлененным большущими маленькими девочками. На этот раз Краб выбирает среди антикварного хлама красивую чернильницу из граненого хрусталя, неисправные счеты, арбалет, гипсового ангела с отбитым крылом, бронзовые часы, увенчанные убивающей время за купанием хорошенькой Дианой. Краб внимательно обследует все эти предметы, прикидывает их на вес, осведомляется о цене, притворно торгуется, покидает в конце концов магазин, так ничего и не приобретя. Опускается вечер. Краб останавливается еще перед витриной магазина женского белья или, на худой конец, шутих и игрушек с сюрпризом. Возвратившись к себе домой, поднимается в свою комнату, задергивает занавески, проскальзывает под одеяло, гасит свет. Сегодня ночью его опять посетят сказочные сны. Хватит уже ветхих семейных историй с их жалкими эдиповыми вариациями, хватит злопамятной ностальгии, нескончаемых визитов покойного дедушки и прочих ночных видений повседневной выпечки. Ей-богу, совершенно незачем во сне маяться.
Первым делом члены, а среди них в первую очередь руки, их мышцы медленно тают, постепенно перетекают внутрь кистей, которые распухают, потом судорожно цепляются за сгусток своей же крови, то же самое с ногами и, на сей раз, ступнями, больше не сосет между лопатками, там, где отпали крылья, преображается старая скорлупа, Краб должен вытянуться, теперь сдает уже шея, целокостная голова, тяжелая за отсутствием мыслей, закатывается под бок к телу, глаза на всякий случай загодя закрылись — еще бы, тьма такая, что хоть глаз коли, рот полуоткрыт, дыхание не находит себе места — нет чтобы либо остаться внутри, либо его покинуть! — ноздри плотно сжаты, словно два пальца, сжимающие грязные трусики, запах хищника, удивительно, что он исходит от Краба, откуда эта внезапная ярость, обычно такой милый сосед, всегда найдет приветливое слово, а сейчас скрючившийся, коченеющий в холодном поту, ночь сна, подобная всем остальным с их перипетиями, потерявшие подвижность суставы рук, судорога в лодыжке, тридцать три холостые — без единой поллюции — эрекции, потом чудодейственное пробуждение в родовых муках, возвращение в себя, печальное состояние, прострел по самое горло, ломота, зуд, в одном глазу песок, в другом разве что не бревно, язык будто цветок в проруби, мочеточник смотрит на сторону, можно сказать, косит, как говорится о злобном, украдкой взгляде, полон мочевой пузырь. Наконец встать — после каждой проведенной во сне ночи весь день уходит у совершенно разбитого Краба на то, чтобы восстановить силы.
________________
Мы оставляли его у себя, закрывшимся, уединившимся в своем летнем доме, покрывающим его стены доисторическими фресками; теперь он их закончил. Все эти долгие труды по обучению, по открытию самого себя и окружающего мира, своих в нем, при посредничестве художественной деятельности, возможностей, наконец завершены. Мы находим Краба в его крохотном садике, впредь зрелого и умудренного мужа, он установил мольберт перед домом и пишет его, куст голубых гортензий, круглое солнце.
* * *
Краб не любит расставлять книги своей библиотеки у себя в библиотеке. У Краба книги можно найти где угодно — кроме полок его библиотеки. У Краба вы выдвигаете ящик, а там книга. Едва зайдя к нему, поскальзываетесь на книге. Книгами наполнена ванна: еще одна — и они хлынут через край, нетрудно представить себе ущерб. Бывает и так, что Краб забывает выключить печь, просто катастрофа, или убавить огонь под кастрюлей — и в том, и в другом случае книга, почитай, пропала. Когда Крабу достает смелости, он устраивает всем книгам большую чистку, но такое случается не часто, и по углам в каждой комнате громоздятся груды грязных, неприглядных книг. По всей вероятности, от лени Краб предпочитает скорее купить новую книгу, нежели отбелить вчерашнюю, так что вам не удастся два дня подряд застать его с одной и той же — зачастую он меняет книги по несколько раз на день, чистое кокетство — или довольно пошлая и крикливая манера кичиться своими богатствами.
* * *
Его сосед сверху обладает немалым весом. Краб, очевидно, попал под самого толстого, самого тяжелого, и тот, так сказать, никогда не отлучается, днями напролет тяготеет над Крабом, изнуренным Крабом, которого все сильнее и сильнее донимают боли в поясничных и шейных позвонках, которому так хотелось бы на худой конец иметь возможность время от времени передохнуть, слегка прилечь, но его сосед снизу не сидит на месте, ибо Краб, очевидно, попал на нервного, возбудимого, и тот тоже никогда не выходит, не обращая внимания на вес Краба у себя на плечах, лишает его свободы в движениях и вынуждает беспрестанно переходить из комнаты в комнату. Но что тут удивительного? Поселившись в одном из тех современных домов, что обходятся без полов и потолков, где жильцы ютятся друг на друге, подобный Крабу неудачник, конечно же, обречен вклиниться между несносными соседями.
Звук его шагов напоминает шум моря. Это не может не тревожить, тем паче, что он не умеет плавать, да и соседи беспокоятся. Напрасно Краб осторожничает и поднимается по лестнице на цыпочках, поднимающийся вместе с ним мощный гул воды и ветра будит всех вокруг. Иногда от чрезмерного старания он промахивается мимо ступеньки и падает навзничь; тогда становится слышно, как грохочет океан, разбиваются о рифы волны. Большой переполох во всем доме. Раскаты бури вызывают самую настоящую панику. Назавтра кое-кто из соседей утверждает, что на них обрушились потоки воды, залили потолок и затопили гостиную. Чтобы избежать связанных с возможной тяжбой осложнений, а также из боязни скандала, Краб оплачивает им ремонт. Этим пользуются. Вскоре он уже оплачивает любой ущерб, причиненный жителям квартала из-за неисправности водопровода. И на этом никто не собирается останавливаться. Когда поток в половодье подмывает берега и дороги, опрокидывает деревья и автомашины, подождав, пока он вернется в свое русло, в причиненном вреде обвиняют Краба — всегда находятся подкупленные свидетели, которые подтверждают, что именно тут он и проходил, а если от них требуют доказательств, заявляют, что вне всяких сомнений узнали неподражаемый звук его шагов, невнятный гул океана, оттененный пронзительными криками чаек; хватая тем самым в своей лжи через край, они себя выдают: крики чаек! а почему тогда не сирены пароходов или переговоры китов? Но, чтобы избежать связанных с возможной тяжбой осложнений, а также из боязни скандала, Краб предпочитает платить.
* * *
Если Крабу придется покинуть необитаемый остров, что он захватит с собой?
