Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Если Узбекистану требовалась нефть, то заместитель председателя Центрального банка Узбекистана своей подписью «впрыскивал» нужное количество миллиардов советских рублей в экономику своей страны. Рубли перетекали на счета нефтеперерабатывающих предприятий, которые закупали на них нефть в России. Нефть даром в обмен на роспись чиновника! Вы скажете — абсурд? Да, но когда 15 государств имеют единую валюту, эмитируемую их центральными банками, этот абсурд становится реальностью.
В таких условиях бывшие советские республики легко импортировали инфляцию друг другу. Кто больше вводил новых безналичных миллиардов в обращение, тот и выигрывал. Встал вопрос, как заблокировать импорт инфляции в Россию, дармовой вывоз продукции и ресурсов из нее? Замена советских рублей на территории России на национальную валюту требовала минимум полгода. Надо учесть, что Центральный банк в то время был подотчетен лишь Верховному Совету РСФСР, его политика не зависела от политики президента и правительства. А председатель ЦБ Виктор Геращенко оставался адептом распавшегося Советского Союза. Он, видимо, полагал, что независимость бывших союзных республик — явление временное.
После долгих споров для защиты экономики России от инфляционной «агрессии» предложили создать «узкое горлышко» взаиморасчетов. Сумму платежей, которые идут в Россию, скажем, из Украины, принудительно уравняли с суммой платежей из России на Украину. Лишние рубли, эмитированные в республике, становились ее «национальным инфляционным достоянием». Бывшие республики СССР потеряли возможность экспортировать инфляцию в Россию, а мы не могли навязывать им свою.
Против такого решения выступали иностранные советники российского правительства. Очарованные планами экономической интеграции Европы на основе единой валюты, они полагали, что постсоветским республикам не следует отказываться от единого рубля, раз уж он есть. Это была их ошибка. Для использования единой валюты нужен единый Центральный банк, нужно желание новых государств поступиться этой частью своих суверенитета. В отличие от Европы на постсоветском пространстве такого желания не было ни у кого, в том числе и у суверенной России.
В июле 1993 года российский Центральный банк начал обмен советских рублей на российские, установив жесткие ограничения на сумму обмена. Накопления сверх лимита зачислялись на депозит с заниженным банковским процентом. Фактически это была очередная конфискация сбережений россиян, откровенное покушение на их частную собственность. Оно подрывало доверие к России. С политической точки зрения, акция ЦБ объективно была направлена против курса реформ, вела к падению авторитета президента Ельцина.
Прочитав в утренних газетах об этих лимитах, я вылетел в Москву из Новосибирска, где был на конференции. Хотел встретиться с Ельциным и убедить его изменить условия обмена. Гайдара в правительстве уже не было, не было никого, кто решился бы сказать Ельцину и Черномырдину, что они попались на удочку оппозиции. Приехал на совещание, проводимое по этому поводу президентом с участием председателя правительства. Убеждал, как мог. Убедил. На следующий день вышел указ № 1107, который скорректировал лимиты. Фактически они были отменены, о них люди скоро просто забыли.
Кризис неплатежей
Коней на переправе не меняют, а ослов можно и нужно менять.
Александр Лебедь
Есть такое мудрое правило «не знаешь — не берись». По нему живут миллионы. Они предпочитают смотреть, как тонет корабль, так как не знают, как его спасать. Как в естественных науках ученые порой не знают причин и следствий тех или иных явлений, так и при проведении социально-экономических реформ зачастую неизвестно, как отреагирует общество на решения правительства. Ведь общество — явление архисложное, у него свои внутренние законы и тенденции развития, которые мы часто не понимаем. Можно укорять: если не знали, то зачем затеяли? А кто знал, как оно будет? Кто из отечественных и иностранных экспертов предсказал, что в России директора предприятий будут вести себя совсем не так, как их западные коллеги, и сообща заведут страну в кризис неплатежей?
Наполеон полагал, что «главное — ввязаться в бой, а там посмотрим». Стратегия решать проблемы опытным путем, на ощупь, рискуя ошибиться, многим не нравится. Но порой она оказывается единственной, других нет. Как нет и чудо-специалистов, которые точно знают, что нас ждет в будущем.
На 1 января 1994 года просроченная задолженность российским предприятиям за отгруженную ими потребителям продукцию достигла астрономической суммы — более 16 трлн рублей. Денежные средства, которыми располагали предприятия, покрывали лишь половину этой задолженности. Потребитель не платил поставщику за новое оборудование, тот не мог рассчитаться за комплектующие изделия, а их производители, в свою очередь, не платили за использованный металл. Все тонули в долгах. Когда не проходят платежи — нет доходов, не с чего платить налоги. Как следствие — дефицит бюджетов всех уровней. Но если в казне не хватает денег, то и органы государственной власти, вооруженные силы не могут рассчитаться с предприятиями, поставившими им свою продукцию государству. Круг замкнулся.
Не имея средств, предприятия не платили зарплату. Забастовки, голодовки, митинги протеста стали массовыми. Но народ винил не директоров предприятий, а президента и его правительство, затеявших рыночные реформы. Разрешение кризиса неплатежей стало политической проблемой номер один.
Виновато было не только правительство, но и «красные директора» с их пониманием, как надо работать. Правительство Черномырдина, стремясь заручиться поддержкой директорского корпуса, приняло на себя невыполнимые финансовые обязательства по господдержке отраслей. Поскольку налоговых поступлений не хватало, исполнить обязательства оно могло только за счет денежной эмиссии. Это вело к высокой инфляции, грозило срывом экономики в гиперинфляцию. При высокой инфляции бессмысленны вложения в производство и совершенствование технологий. И директора направляли оборотные средства предприятий и государственные кредиты туда, где они быстро прирастали в условиях высокой инфляции — клали на депозиты в банки, переводили в доллары, вносили в уставные фонды частных акционерных обществ. Но только не рассчитывались по долгам, не платили зарплату.
Они вели себя иначе, чем их коллеги на Западе, потому что не было системы стимулов и наказаний. Над предприятиями тогда еще не висела реальная угроза банкротства. И вообще: «Берешь в долг чужие, а отдавать приходится свои!». Материальная ответственность руководителей предприятий (большей частью еще государственных) за неуплату налогов и задержку платежей поставщикам попросту отсутствовала. Если ее нет, то зачем отдавать долги добровольно? Не было и действенного контроля органов власти за расходованием предприятиями выданных им государственных кредитов.
Изучив опыт других стран, специалисты нашего Аналитического центра предложили меры, которые помогли бы разорвать цепочки неплатежей:
— выявить предприятия, которые имели валютные накопления на банковских счетах, в том числе за рубежом, и были при этом должниками, ввести практику принудительной оплаты долгов за счет этих накоплений. Сделать все счета предприятий известными и прозрачными для налоговиков (тогда разрешалось открывать любые счета в любом банке и не сообщать в налоговую инспекцию). Налагать высокие штрафы на предприятия и лично на директоров за неуплату налогов, за сознательное уклонение от уплаты налогов привлекать их к уголовной ответственности;
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
