— Работяги? — спрашивает она. — С такими шикарными машинами, как ваша, я бы тоже хотела быть работягой.
— Наши машины удивляют французов… Они забывают о том, какие большие расстояния нам приходится преодолевать. На малолитражке далеко не уедешь.
— Надо летать на самолете…
— Самолет — это дорого, — говорит Стив. — Для большой семьи среднего класса намного дешевле добраться куда-то на машине, чем самолетом. Не все в Америке богатые люди. Когда мы хотим навестить живущую в Пенсильвании тещу, то Дороти, моя мать, Лакки и я едем на машине. Для семьи из четверых человек она обходится не так дорого, как самолет.
Они спускаются вниз по ступеням.
— Мне очень жарко, — говорит она.
— Всем жарко… В июле, в особенности в августе, здесь будет настоящее пекло. Все, кто может, бегут из города.
Они продолжают свой путь по лестнице вниз.
Анук неожиданно протягивает ему руку.
— Может, помиримся…
Он берет ее за руку. Поднимающаяся вверх группа японских туристов разделяется пополам, чтобы пропустить их.
— Я хочу купить сувенир, — говорит Анук. — Можно подойти к киоску?
— Конечно.
Он все еще держит ее руку.
Анук внимательно разглядывает витрину киоска. Она видит статую Линкольна в миниатюре. Пресс-папье.
— Это пластмасса? — спрашивает она.
— Мрамор. Двенадцать долларов… — говорит продавщица.
— Я возьму. Белого цвета.
— Они все белые, — говорит молодая чернокожая девушка.
— И еще почтовые открытки…
— Двадцать пять центов за одну открытку…
— Пять… Нет, четыре.
— Тринадцать долларов.
Анук достает из сумочки двадцать долларов. Стив нисколько не смущается. Он не отводит в сторону глаза, как сделал бы на его месте француз. Он не отходит в сторону, чтобы спросить что-то у полицейского. Он не завязывает долго шнурки на своих ботинках. Рассчитавшись за покупку, Анук уверена, что Стив предложит взять ее пакет. Ничего подобного. Они переходят по знаку уличного регулировщика на другую сторону улицы сквозь плотный поток машин. Анук вынуждена почти бежать, чтобы не отстать от Стива. Они подходят к его автомобилю. Стив открывает дверцу со стороны водителя. Усевшись за руль, он открывает изнутри другую дверцу. Анук садится на раскаленное от солнца кожаное сиденье. И тотчас ее обдает струя свежего воздуха из кондиционера.
— У моего мужа часто болит горло, — говорит она. — Живя в вашей стране, он бы всю жизнь провел в постели с ангиной. Такие резкие перепады температуры вредны для здоровья.
— Возможно, они опасны для тех, кто не привык, — говорит Стив.
Автомобиль вливается в общий поток машин.
— Куда мы едем?
— В сторону центра. К Ф-стрит. Там находятся бары, где можно съесть сэндвич или курицу. Америка только тем и живет. Одни готовят кур, а другие поглощают их. Это самая дешевая еда. Бифштекс стоит дорого у нас.
«И как только в таком красивом теле обитает столь мелкая душонка?» — задается вопросом Анук. Вслух она произносит:
— Предположим, что на вашем месте оказался бы ваш друг Фред. Как вы думаете, он тоже принялся бы рассказывать мне о курином производстве?
Стив пожимает плечами.
— Не уверен. Возможно, он попытался бы приударить за вами. До своей болезни Фред был настоящим бабником. Он попадал из одной любовной истории в другую. У него было много девушек. В свое время он отговаривал меня от женитьбы на Дороти. Он говорил, что семейная жизнь не для меня, что я скоро начну скучать… Он ошибся. У нас разные характеры. Впрочем, у нас имеется и много общего. Он был… Как бы это объяснить вам?… Почти… патриотически настроенным искателем приключений… Да, именно искателем приключений… В хорошем смысле этого слова. Посмотрите, это мост Арлингтон…
Элегантная металлическая конструкция моста ослепительно сверкала на солнце. Отсюда открывалась захватывающая панорама города. Головокружительная высота и простор.
— Не хотите посетить кладбище Арлингтон? Увидеть могилу президента Кеннеди?
— Ну уж нет, только не кладбище, — возмутилась она. — Подобные посещения наводят на меня тоску…
— Вы боитесь смерти? — спрашивает американец.
Они выезжают на широкую автостраду, по которой движется поток автомобилей со скоростью не более двадцати километров в час.
— Если смерть наступит мгновенно, то это не страшно, — говорит она. — Сгореть в один миг, как падающая звезда. Или лопнуть, как мяч, из которого со свистом выходит воздух… Но я видела агонию моего деда… Он боролся за каждую минуту, за каждую секунду своей жизни… Я слышала, как дед, пребывая в полном сознании, произнес «прощай» всему, что любил на этой земле. Мысль о том, что ему придется когда-нибудь умереть, приводила его в ужас.
— Возможно, лучше не знать, что умрешь, — говорит Стив. — Но я до сих пор не уверен в этом.
— А я — да!.. — восклицает Анук. — Вы, наверное, никогда не видели, как человек умирает… Никогда…
— Вот здесь находится театр, — говорит Стив.
Он показывает здание, возвышающееся на небольшой площади.
— Городской театр. Вот афиша… Вы видели этот спектакль?
— Да, — говорит она, — в Лондоне.
— В Лондоне?
Красный свет.
— В Лондоне. С моим дедом.
— На такой спектакль не ходят с дедом!
— Мой дед не был похож на других…
— Вот Десятая улица, — говорит Стив. — Придется оставить машину на платной стоянке. В этом квартале может случиться всякое. Здесь обитают не самые лучшие представители нашего общества.
— Чудненько! — говорит она, — я уже вдоволь насмотрелась на местные достопримечательности.
— Что? Вы слишком быстро говорите по-французски.
— Я сказала, что рада посетить также другую часть города…
Они вышли из машины, оставив ее на платной стоянке под присмотром двух охранников.
— Надеюсь, что вы ничего не забыли в машине, — произносит Стив, когда они уже отошли на некоторое расстояние от места парковки. — Здесь воруют все, что плохо лежит.
— Даже на платной стоянке?
— Бывает, что и так. Вы не брали с собой фотоаппарат?
— Нет, — говорит она. — Только сумочку. Вот она.
— Пошли.
Он берет ее за руку.
Мимо по тротуару спешит безликая толпа. На другой стороне улицы Анук видит киноафиши. То, что на них изображено, не вызывает сомнений.
— Кинотеатр, в котором крутят порнофильмы, — говорит Анук.
