– Ты пропустил мою лекцию, Беквит. – Это был Харрисон.
– Извини, Герб. У меня вышла маленькая неприятность.
Харрисон, наконец, заметил повязку на его голове.
– Что у тебя с головой?
– Двое полицейских…
– О, ты показывался врачу?
– Да, на улице.
– Боб, я ничего не понимаю. Нам лучше убраться отсюда. В этой стране хаос, и улицы полны отвратительных студентов.
– Спасибо, что зашел, – пробормотал Боб. – Теперь мне надо лечь.
– Беквит, ты забыл, что послезавтра я снова делаю доклад в Зальцбурге. Нам надо выехать немедленно.
– Герберт, на меня только что напали. Я не в состоянии ехать куда бы то ни было.
Герберт не унимался:
– Боб, если мы доберемся до Милана, ты мог бы оттуда вылететь в Бостон, а я в Зальцбург. Собирайся. Отель могут начать бомбить в любой момент.
– Расслабься, Герб. Не будь параноиком. Мы хорошо выспимся и выедем завтра рано утром.
– Это невозможно. Абсолютно исключено. У меня профессиональный долг, и я не могу опорочить свое доброе имя.
– Тогда ты сам поведешь машину, Герб (ты сам на это напросился).
– Очень хорошо, – сказал его героический коллега. – Где ключи?
Хотя это его немного удивило, но Боб был готов расстаться с машиной, если это означало избавиться от Харрисона.
Боб полез в карман, достал ключи и вручил их.
– Мне неудобно покидать тебя в таком состоянии, – сказал Герберт, не выражая при этом своим видом ни малейшего раскаяния. – Как ты отсюда выберешься?
– Когда забастовка закончится, я вылечу из Парижа.
– Но как ты будешь общаться с Шилой? Телефонная связь, кажется, отсутствует. Даже с заграницей.
– Ну, может быть, ты будешь так добр позвонить ей из Австрии. Не упоминай мою голову. Просто скажи, что в Ай-Би-Эм меня попросили остаться на несколько дней, и я позвоню ей, как только заработает телефон.
– Я с удовольствием.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности. Ты возместишь мне расход, когда я увижу тебя в Кембридже.
Боб смотрел на этого противного человечка и думал, что охотно возместил бы ему пинком. Но вслух он не мог этого сказать, так как этот тип обещал позвонить Шиле.
– Спасибо, Герб. Только дай ей знать, что я в безопасности.
– Что же, увидимся на кампусе.
– Да, счастливого пути.
Когда Боб закрыл дверь, он внутренне закричал: «Надеюсь, что ты свалишься с обрыва, сукин сын!» – Затем повалился на постель и снова заснул.
Проснулся Боб под колокольный звон. Голова у него болела, и он решил, что должен все-таки обратиться в больницу.
Мужчина доехал на такси до бульвара Анри Катр и вышел как раз у приемного отделения. Там было полно народу. Боб назвал свою фамилию, и ему предложили сесть и подождать, что он и сделал на жесткой деревянной скамье. Минут через сорок Боб начал терять терпение. Может быть, ему обратиться к этой молодой докторше? Как ее фамилия – Геран?
– У нас есть доктор Геран, – сказала дежурная сестра. – Но она работает в отделении патологии. Monsieur лучше посидеть и подождать специалиста.
– Не могли бы вы сообщить ей на пейджер, что ее спрашивает профессор Беквит?
Медсестра неохотно повиновалась. Через несколько минут в приемной появилась Николь в белом халате. Ее темные волосы были завязаны в конский хвост.
– Идите за мной, – сказала она Бобу, быстро пошла по коридору и остановилась у двери с табличкой «Рентгеновский кабинет».
– Зайдите сюда, – сказала девушка.
Комната была полна рентгеновской аппаратуры. Сотрудник в белом халате явно собирался домой. Николь обратилась к нему:
– Поль, мне нужен рентген черепа – на предмет выявления возможной трещины.
– Прямо сейчас? Но, Николь, я как раз собрался идти обедать…
– Сейчас, Поль. Прошу тебя.
– Ладно, – вздохнул он. – Я не могу устоять перед твоей улыбкой.
Через пятнадцать минут она рассматривала содержимое его черепа.
– Мои мозги в целости? – пошутил Боб, чтобы скрыть свое беспокойство.
– Я не психиатр, – улыбнулась Николь. – Но я не вижу следов трещины. Быть может, у вас легкое сотрясение мозга, но по этим снимкам его невозможно определить. Скорее всего, я думаю, вас просто «тряхануло», как говорят у вас в Америке.
– И что мне делать? – спросил он.
– Пока сесть, и я перевяжу вам рану.
Пока она накладывала ему новую повязку, Боб завел учтивый разговор.
– Я думаю, вам нечасто приходится заниматься таким делом, раз вы – патолог.
– Патология занимает у меня только два дня в неделю. Все остальное время я – обычный врач: сломанные руки, корь, плачущие дети. В Сетэ, где я живу. Вы знаете Сетэ?
– Доктор, все, что я знаю, это лекции и официальные экскурсии. Знаете, римские развалины, акведук…
– Ужасно интересно, – сказала девушка саркастически. – И вы вернетесь к себе, так и не увидев прелестную рыбачью деревушку, где родился и умер поэт Валери. Я не могу этого допустить. Слушайте, я закончила на сегодня – позвольте мне отвезти вас туда прямо сейчас. Самое подходящее время.
– Боюсь, что я не могу, – сказал Боб.
– Заранее с кем-то сговорились?
– Ну, да, нечто вроде … (я не просто сговорен, я женат).
Ее темные глаза были устремлены на него.
– Будьте откровенны – будь я мужчиной средних лет, вы бы согласились, верно? – Николь говорила добродушно.
Боб смутился.
– Поехали, профессор, морской воздух будет вам полезен. Если хотите, по медицинским показаниям.
Боб не успел опомниться, как они уже ехали на юг в красной «Дофине». И девушка оказалась права. Свежий морской ветер прочистил ему голову и поднял настроение.
– Откуда у вас такой хороший английский, доктор?
– Николь, – поправила она его. – У нас сейчас в разгаре французская революция, так что мы перешли на обращение по имени. Я провела год в вашем городе.
– В Кембридже?
– Нет, в Бостоне. Я была там на стажировке. Это было замечательно.
– Почему вы там не остались?
– О, у меня было искушение. И глава моего отделения был готов помочь мне своими связями. Но, в конце концов, я решила, что самые лучшие медицинские факультеты не могли бы заменить мне то, что у меня есть в Сетэ.
– А что именно?
– Море. И особое чувство, что там я дома.
