– Спешу вывести вас из культурного шока, – хрипло рассмеялся Градский, радуясь, как ребенок. – Снимок самый обычный, да и камеры, с которых его снимали, тоже вполне себе китайского производства, доставленные на территорию Российской Федерации. На этом снимке вы оба видите себя.
Драйвер и оперативник синхронно оторвали взгляд от снимка и уставились на старика.
– Да. Вы не ослышались, – лучился счастьем Антон Денисович. – И так ведь каждый раз, кому ни показываю. Эту бумажонку уж и рентгеном просвечивали, и в микроволновке крутили, и облучали, чем ни попади, а она как волшебное зеркало. Кто ни возьмет, неизменно узрит свой портрет, и это прекрасно.
Ошеломленный Танк опустился на стул, а рядом пристроился ничего не понимающий Кочетков.
– Поясните, Антон Денисович, – почти на выдохе, как тяжелоатлет, выталкивающий вверх штангу, грозно потребовал здоровяк.
– Рад бы, да не могу, – легкомысленно пожал острыми плечиками ученый. – Но эффект Розана-Крачковского на лицо. Обычно он слабый, почти незаметный, как в моем случае. Объект наблюдения вдруг становится похожим на кого-то из окружения наблюдателя, да и то на некоторое время.
– Простите, – Пашка вежливо кашлянул в кулак, – а не затруднит вас пояснить…
– Вам про эффект, юноша? – Градский торжествовал. Старику было явно скучно в его маленьком кабинете, заваленном книгами, научными трудами и осциллографами, так что пропустить шанс так весело развлечься он не мог.
– Именно, – Кочетков смущенно кивнул. – Я в отделе человек новый…
– …Два ученых физика, Алберт Розан и Федор Крачковский, в сорок девятом году работали над созданием устойчивого генератора прокола ткани реальности по заданию Коммунистической партии в лице самого Виктора Анисимовича Болятко. Конечно, такого заказа никогда на бумаге не существовало. В ту пору велись активные действия по строительству ядерного щита, а все испытания проводились в бункере на Новой Земле.
Эффект же заключался в следующем. Если так или иначе объект подпадает под излучение генератора прокола в его пиковой нагрузке, то он получает некую долю отождествления с тем миром, в который происходит проникновение. Облучение имеет аккумулятивные свойства и накапливается в индивиде. Чем чаще он подвергается излучению, тем больше эффект. Но если до определенной дозы он не заметен, то поработав лет десять на площадке перехода, регулярно обслуживая технику и принимая гостей, человек получает отождествление с одним из этих, или сразу с несколькими мирами, с которыми у него происходил невольный контакт.
Вы никогда не замечали, что встречаете на улице человека, который как две капли воды похож на вашего знакомого, или наоборот – к вам подходит незнакомец, здоровается, вы киваете ему в ответ, можете быть даже сможете обронить пару фраз, однако после его ухода вы отчетливо понимаете, что знали его прежде, однако вспомнить, кто он и при каких обстоятельствах вы встретились впервые, увы, не можете. Это-то и называется эффектом Розана-Крачковского.
– Значит, и на вас это отразилось, – скромно заметил Кочетков.
– Верно, – Градский снова кивнул. – Я работал на площадке с момента ее основания.
– Чудно, – вновь встрял в разговор Танк. – Но наша-то какая задача?
– Ваша, – старик улыбнулся, – служить и защищать. Выявлять мелкие правонарушения и предотвращать серьезные, а вот у отдела теперь иной профиль. Вы берете под наблюдение этого парня и выясняете, что он такое и чего хочет в нашей реальности.
– А если скрутить его в бараний рог и потолковать по-свойски?
– Танк, голубчик, вот только не надо этих ваших кавалерийский атак на полном скаку. Время сейчас не то. – Ученый сморщился, будто откусил от лимона. – Существо это высокоорганизованное и может дать сдачи. Собирай вас потом по молекулам.
– А разве и так можно? – восхитился Пашка.
– Можно, – кивнул Градский уверенно, – но иногда не получается собрать в правильном порядке. И приходится несчастным оставлять службу и идти по другой стезе.
Попавшийся на провокацию старика, Драйвер тут же поинтересовался:
– И какой же?
– Ну, как какой, – тщательно скрывая улыбку и придав лицу выражение крайней задумчивости, неспешно произнес Антон Денисович. – В жилищно-коммунальную сферу обычно уходят. Иногда в техническую поддержку, но чаще в автомеханики.
Не способный сдержаться Танк разразился раскатистым хохотом, напоминавшим колокольный набат, да и Градский не стал скрывать своих чувств и присоединился к оперативному работнику. Отсмеявшись, старик вытер выступившие на глазах слезы и, захлопнув лежавшую на столе папку, протянул ее Танку:
– Остановился наш объект в гостинице «Октябрьская». Живет тихо, беспорядков не нарушает. По агентурным сведениям, регулярно является на завтрак и посещает тренажерный зал. Опрошенные горничные тоже ничего о постояльце сказать не могут. Но само присутствие чужака не главная новость. Плохо то, что с эффектом Розана-Крачковского мы не способны выявить его оригинал в нашей реальности, так что в любой момент этот субчик может повстречать себя, хоть бы столкнувшись в магазине, в походе за продуктами. Поосторожней, молодые люди. Будьте бдительны. Обо всем странном, даже если просто почудилось, немедленно докладывайте вашему руководителю, а он уже свяжется со мной.
Папку, однако, вынести с объекта не получилось. Изъятая на выходе службой безопасности, она была опечатана, вложена в конверт и засунута в ящик для отправлений, рядом с оружейной пирамидой.
Но это, впрочем, не было особо важным. Кочетков тут присутствовал для галочки и надеялся, что попадет на ту самую легендарную площадку.
– Что пригорюнился? – дружелюбно поинтересовался Танк у товарища.
– Да видишь ли, – повернув ключ зажигания в замке, Кочетков покатил обратно на поверхность по бетонному коридору. – Думал, увижу, что… Столько разговоров об этом месте в отделе! Площадка перехода то, площадка перехода се…
– Ах, ты об этом! – Танк хитро ухмыльнулся. – Ты не горюй, приятель. Если честно, ничего в этой площадке интересного нет. Бетонное основание, пара блоков, заглушки-компенсаторы от побочных эффектов, охрана да бокс с реанимационным оборудованием. Кубатура не больше школьного спортивного зала.
– Как скажешь, – пожал Пашка плечами. Хотелось от этого посещения чего-то волшебного, а вышла очередная бытовуха. Что ни говори, очередной выходной был потерян, а ввиду новых вводных свободный денек должен был выпасть еще не скоро.
Следующий день начался с сущего мучения. Новенькие туфли, такие удивительно практичные и мягкие на первый взгляд, отчаянно жали, из-за чего на лице Кочеткова отражалось весьма философское выражение. Решив во что бы то ни стало обуздать обновку, Пашка обрядился в них и решил прогуляться до отдела. Погода выдалась в этот день замечательная. Утреннее солнышко приветливо выглядывало из-за крыш домов, робко щупая мостовую солнечными лучами, и если бы не проклятая обувь, день мог быть просто чудесным.
