Даже во время виолончельного концерта, который он устроил в её квартире, Флорентина постоянно думала об отце. Ну почему он так упрям? Соната Брамса закончилась, Ричард отложил смычок и посмотрел в её серые глаза.
— Скоро нам придётся им сказать.
— Я знаю, что мы должны сделать это, но мне не хочется причинять боль отцу.
— Я знаю.
Она опустила голову.
— В следующую пятницу папа возвращается из Вашингтона.
— Значит, в следующую пятницу, — сказал Ричард, не выпуская любимую из объятий.
Смотря вслед отъезжающей машине Ричарда, Флорентина подумала, хватит ли у неё сил сохранить свою решимость.
В пятницу Ричард сбежал с утренней лекции и пораньше уехал в Нью-Йорк к Флорентине.
Они провели время за обсуждением того, какие слова скажут своим родителям. Покинув квартиру Флорентины, молодые люди двинулись по Пятьдесят седьмой улице и на Парк-авеню остановились на светофоре.
— Ты выйдешь за меня?
Встревоженная предстоящим разговором с отцом, Флорентина меньше всего ждала такого вопроса. По щеке её потекла слеза, совершенно неуместная в этот самый счастливый момент её жизни. Ричард достал из маленькой красной коробочки кольцо с сапфиром и бриллиантами, надел ей на палец и попытался поцелуем остановить слёзы.
Они условились встретиться в квартире Флорентины, после того как испытание будет позади.
Ричард шёл по Парк-авеню и думал о том, что скажет отцу.
Он нашёл отца в гостиной.
— Привет, Ричард, я надеялся, что ты придёшь пораньше.
— Мне пришлось встретиться кое с кем до того, как прийти домой.
— И с кем же? — спросила мать, не особенно интересуясь ответом.
— С женщиной, на которой я собираюсь жениться.
Родители посмотрели на него с удивлением. Получалось явно не такое начало, которое запланировал Ричард.
Отец первым пришёл в себя.
— А тебе не кажется, что ты слишком молод? Уверен, что ты и Мэри можете подождать ещё немного.
— Её имя не Мэри.
— Не Мэри? — удивилась мать.
— Нет. Это Флорентина Росновская.
Кэтрин побелела.
— Дочь Авеля Росновского? — бесстрастно спросил Уильям Каин.
— Да, папа.
— Ты что, шутишь, Ричард?
— Нет, папа. Мы встретились при необычных обстоятельствах и влюбились до того, как узнали, что между нашими отцами существуют трения.
— Трения?! Разве ты не знаешь, что этот польский эмигрант и выскочка бо́льшую часть своей жизни потратил на то, чтобы вышвырнуть меня из моего же совета директоров? А один раз у него это чуть было не получилось! И ты называешь это «трениями»?! Ричард, ты должен перестать встречаться с дочерью этого жулика, если хочешь оказаться в совете директоров банка «Лестер». Ты подумал об этом?
— Да, папа. Я подумал, и это никак не повлияло на моё решение. Я встретил женщину, с которой хочу провести остаток жизни, и горжусь тем, что она приняла моё предложение.
— Она надула тебя и заманила в силки для того, чтобы помочь своему отцу отобрать у меня мой банк. Ты что, не разглядел их планы?
— Папа, ты ведь и сам не веришь во все эти бредни!
— Бредни? Он однажды обвинил меня в том, что я виноват в смерти его партнёра Дэвиса Лероя…
— Отец, Флорентина ничего не знала о вашей ссоре, пока не встретила меня. Спустись на землю!
— Она сказала, что беременна и поэтому ты должен на ней жениться?
— Отец, это недостойно тебя! Флорентина никак не давила на меня с того момента, как мы встретились, наоборот. — Ричард повернулся к матери. — Хотите, я вас обоих познакомлю с ней, может быть, тогда вы поймёте, как всё случилось?
Кэтрин собиралась что-то сказать, когда отец Ричарда закричал:
— Нет! Никогда! — И попросил Кэтрин оставить их вдвоём. Когда она вышла, он обратился к сыну: — Теперь послушай меня, Ричард. Если ты женишься на этой девчонке Росновской, я оставлю тебя без цента!
— Как и все предыдущие поколения Каинов, папа, ты вообразил, что за деньги можно купить всё. Твой сын не продаётся!
— Но ты же можешь взять в жёны Мэри Бигелоу! Она девушка с хорошими данными, из респектабельной семьи.
— Разве такую прекрасную девушку, как Флорентина, может заменить кто-то из семьи, принадлежащей к кругу бостонских аристократов?
— Ты что, и наши корни считаешь недостойными — как этот глупый поляк?
— Отец, никогда не думал, что мне придётся выслушивать подобные слова, полные предубеждений, от нормального, здравомыслящего человека!
— Убирайся! — взорвался Уильям Каин. — Ты больше не член моей семьи! И никогда им не будешь.
Покинув родительский дом, Ричард думал только о том, как с подобной задачей справится Флорентина. Он поймал такси и поехал к ней домой.
Никогда раньше он не чувствовал себя так свободно.
Добравшись до дома на Пятьдесят седьмой улице, Ричард спросил у привратника, не вернулась ли Флорентина. Она не возвращалась, и он сел под навесом ждать её, уже начиная волноваться. Погрузившись в глубокие размышления, Ричард не заметил, как подъехало такси и из него, прижимая платок к окровавленной губе, вышла Флорентина. Она подбежала к нему, они быстро поднялись в квартиру, и там Ричард начал свой рассказ:
— Отец угрожал, что оставит меня без цента. Когда же они поймут, что нам наплевать на их деньги? Я попытался заручиться поддержкой матери, но даже она не смогла укротить ярость отца. Он потребовал, чтобы она вышла из комнаты. Раньше он никогда так не обращался с моей матерью! Я ушёл, не дав ему договорить… А что было у тебя, когда ты рассказала отцу?
— Он ударил меня. Впервые в жизни. Думаю, он убьёт тебя, если увидит нас вместе. Ричард, дорогой, нам надо убираться отсюда, пока нас не обнаружили, а он начнёт поиски именно с этой квартиры. Я так напугана.
— Тебе нечего бояться, Флорентина. Мы уедем сегодня же вечером и как можно дальше отсюда, и к чёрту их обоих!
— Сколько времени тебе нужно на сборы? — спросила Флорентина.
— Нисколько. Я же не могу теперь вернуться домой. Упаковывайся ты, и мы уезжаем. У меня с собой сто долларов и виолончель, которая стоит у тебя в спальне. Как насчёт того, чтобы выйти замуж за человека, у которого есть только сто долларов?
— Наверное, для продавщицы универмага это предел мечтаний. Ты, должно быть, захочешь приданого, — сказала Флорентина, проверяя содержимое своей сумочки. — Вот, у меня есть двести двенадцать долларов и карточка «Америкен Экспресс»…
Через полчаса Флорентина была готова. Она написала отцу письмо, в котором сообщила, что не увидится с ним до тех пор, пока он не примирится с Ричардом, — и положила его на столик у кровати.
