Накануне моего отъезда мы с отцом субботним утром поехали поездом в Никко. Он заказал ночлег в традиционной японской гостинице. Мы сошли с поезда в маленьком городке, сдали сумки в камеру хранения и направились на гору, где находился знаменитый храм. Туда уже устремилась толпа туристов и паломников, и мы слились с общим потоком, поскольку особого любопытства не испытывали и осматривать храмовый комплекс подробно не собирались. Погода была ясная, сухая, неярко светило солнце, воздух прогрелся, мы сняли куртки. Я поднималась вслед за отцом по крутым каменным ступеням, глядя ему в спину. Подъем давался отцу нелегко — он шел медленно, вскоре запыхался и то и дело останавливался передохнуть, но старательно делал вид, будто ничуть не утомился. И внезапно я посмотрела на него другими глазами, увидела его со стороны, как видят его посторонние: стареющий мужчина под шестьдесят, располневший, лысеющий. Ухоженный, хорошо одетый, замкнутый и вежливый. Похожа ли я на отца? Усилится ли наше семейное сходство с возрастом, когда я постарею? В детстве мне хотелось быть похожей на маму — такую красивую, изящную, блистательную. Но вокруг все говорили, что я копия отца. И теперь я вдруг поняла, что сходство с ним меня радует и утешает. Приятно было осознать, что этот мужчина — мой отец, а я — его дочь.
До гостиницы мы добрались уже во второй половине дня. Поначалу нам там совсем не понравилось. Да, обстановка соответствовала рекламным фотографиям, и все же что-то было не так. Рекламная брошюра сулила подлинный японский дух, но мы-то по ошибке ожидали очарования, а очарования не обнаружили или не ощутили. Гостиница показалась нам слишком помпезной и просторной, а атмосфера напоминала скорее о месте для деловых конференций. Но потом мы притерпелись, и нам даже стало нравиться в этом заведении. Сам номер оказался крошечным, простым — никаких интерьерных украшений и излишеств, — зато окна выходили на прелестный тихий сад с огромными деревьями. Мы расположились, распаковали вещи, переоделись в предложенные домашние халаты-юката. Перед ужином у нас была заказана традиционная японская баня. Поскольку я понятия не имела, какие в Японии банные традиции, то обрадовалась, обнаружив, что в женском отделении я одна. Разделась, вымылась, затем забралась в бассейн-фуро и села на подводную скамеечку, тянувшуюся по контуру всего бассейна. Ноги вытянула перед собой и смотрела, как они колышутся под водой — горячей, темной. От воды сильно пахло серой. Одна в просторной комнате, расслабленная горячей водой, парящая почти в невесомости, я вновь почувствовала, что меня уносит из реального мира в какую-то пограничную область между жизнью и смертью.
Потом мы с отцом встретились в маленькой столовой, которую нам отвели, и бок о бок сидели на коленях за низким столиком. Официантка приносила все новые блюда, проскальзывая сквозь занавесь на дверях. Мы немного поговорили с отцом о его работе, и он впервые завел речь о выходе на пенсию. Он подумывал о том, чтобы выйти на пенсию досрочно, если предложат. Потом отец вдруг посмотрел мне в лицо и спросил:
— А ты давно общалась с мамой?
Повисла неловкая пауза, затем я ответила:
— Да.
К моему удивлению, вид у него сделался огорченный.
Пообедав, мы заказали пиво в номер и устроились на тюфяках-футонах, которые прислуга уже расстелила, пока нас не было. Я сказала отцу, что собираюсь уехать к концу следующей недели — подтвердила билет и в пятницу лечу в Стокгольм. Я знала, что отец уже давно запланировал рождественскую поездку на Бали, и подозревала, что, оставшись, помешаю его планам.
Он выслушал и молча кивнул.
Мы погасили свет и собрались спать. Я лежала на боку, лицом к окну. Было очень тихо. Позже, перевернувшись на другой бок, я увидела отцовскую спину под одеялом — он укрылся едва ли не с головой, только макушка виднелась. Дышал он легко, лишь иногда дыхание его сбивалось, замирало, следовал не то всхрап, не то всхлип. Я легла на спину. Мною вдруг овладела грусть — приглушенная, беспредметная, совсем не похожая на прежнюю острую душевную боль. Я свернулась клубочком. И впервые со дня отъезда из Окленда расплакалась.
Утром после завтрака мы рассчитались за номер и отправились смотреть водопады, а потом поездом вернулись в Токио.
…Наступил день отъезда, я собралась, приняла душ, оделась. Из Новой Зеландии я привезла отцу сувенир — маленький резной кусочек тамошнего нефрита — и вот теперь решила оставить подарок у него на ночном столике. И в этот самый миг заметила экземпляр своей книги — она виднелась из-под стопки деловых журналов. Я взяла книгу, повертела в руках. Потрепанная, размягченная, уголки страниц загнуты — похоже, ее неоднократно перечитывали, носили с собой. Я открыла титульный лист, прочла: «Папе, моему попутчику». Вернув книгу на место, я положила сверху маленький мешочек с нефритом.
Отец пытался было настаивать на том, чтобы лично отвезти меня в аэропорт, но я упорно отказывалась. Наконец мы договорились, что отец вернется с работы и отвезет меня на автовокзал. Я собралась и высматривала его в окно. Вот подъехала его машина. Я как раз запирала дверь квартиры, когда отец вышел из лифта и взял у меня сумку. Сдав багаж на автовокзале, мы решили перекусить в местном кафе, которое помещалось в своего рода крытом дворике под стеклянным куполом. Устроились за маленьким столиком, лицом к стеклянной стене. Сквозь стеклянный потолок лился ровный свет на садовую композицию из гладких гранитных валунов и высокой травы. Попивая шампанское с апельсиновым соком, мы ждали, пока подадут заказ.
— Жаль, что… — начал было отец и осекся, уставившись за окно, куда-то поверх гранитных валунов. Потом кашлянул и сказал: — Если тебе что понадобится, сообщи.
Тут появилась официантка с заказом, и мы приступили к еде.
Я уговорила отца не ждать, пока подадут мой автобус. Мы простились в вестибюле гостиницы. Отец обнял меня, погладил по плечу, задержал мою руку в своей, слегка сжал и выпустил. Потом направился прочь, но, прежде чем скрыться за углом, обернулся и помахал на прощание.
Я вылетела в Стокгольм, не зная, куда направлюсь дальше.
Глава 32
…Убаюкаю тебя песней ласковой своею…[37]
Домой Астрид и Вероника добирались в разгар дневной жары и порешили, что искупаться просто необходимо. Быстро заехали переодеться и вскоре уже катили к озеру.
На этот раз в тупичке дороги оказались припаркованы две машины, а на пляже шумно плескалась и гонялась друг за другом по воде компания подростков. Но достаточно было отойти чуть дальше и устроиться на песке, чтобы все-таки получилось некое подобие уединения.
Астрид улыбнулась и принялась снимать блузку и юбку. Раздевшись, она мигом утратила недавнюю уверенность в себе и неловко стояла на песке. Цветастый, кричащий купальник никак не сочетался с ее растерянным и даже испуганным лицом. Вероника отбросила шорты и протянула старушке руку.
— Идемте в воду, — сказала она и потянула Астрид за собой.
