– Почему в муниципальных домах подъезды выходят на улицу, а в частных – во двор? – задумчиво спросила я, когда мы пересекали стоянку перед моим подъездом. – Халявные дома – подъезды снаружи. Богатые дома – подъезды внутри. Прямо модель классового общества.
– Я должен бы знать, я же архитектор. Но я не знаю. Наверное, для того, чтобы жители бедных домов были ближе друг к другу. Корбюзье и все такое. Коробки домов как маленькие города. Нет, на город они не потянут. Скорее как маленькие деревушки.
– Да уж, это и впрямь объединяет. Толкаясь на узких ступенях, мы ворчим в один голос.
– Вот видишь. – Алекс усмехнулся.
У подъезда мы остановились, я принялась искать ключи. Яркий свет фонаря ни капли мне в этом не помогал, если не вредил, – в этом я давно уже убедилась.
– Я бы пригласила тебя хлебнуть кофейку, но завтра мне рано вставать, – соврала я.
– Ничего.
– Вернешься к Нилу? Он помотал головой:
– Пожалуй, пора уже домой. – Алекс переступил с ноги на ногу. – Знаешь, Нилу ты понравилась, – неожиданно объявил он.
– Неужто? – Эй, кретинка, смотри не запрыгай от радости. – Думаешь, теперь он и меня будет впускать вечерами, после того как закупорится на свои замки?
– Если ты оговоришь время своих визитов, почему бы нет?
– А ты оговорил?
– Вообще-то… нет. – Алекс снова ухмыльнулся, на этот раз самодовольно.
– Я так не играю, – пожаловалась я.
– В общем, получилось так, что Нил выпускал клиентов, а я в это время проходил мимо. Было что-то около полуночи.
– Я смотрю, тебя с работы не выгнать, – заметила я.
– Знаю. Уже привык. Да и Лондон не подарок в смысле всяких баров. Короче, шел я мимо, и, когда они выходили, я спросил Нила: «А не найдется у вас для меня чашечки кофе?» Нил так опешил, что впустил.
– Круто!
– Согласен.
Мы еще несколько секунд пялились друг на друга. Точнее, Алекс пялился на меня, а я пялилась на окна соседнего дома.
– Так, может, мы могли бы увидеться еще разок? – в конце концов предложил он. – Ну, там, выпить?
Еще одна пауза.
– Вот моя визитка, – сказала я, вновь наводя переполох в сумочке.
Он похлопал себя по карманам:
– А у меня нет с собой визитки.
Вот и славно, теперь ты должен будешь позвонить мне, а не я тебе. Или не должен. То есть мне, в общем, все равно, позвонишь ты или нет.
– Ну, спокойной ночи, – пробормотала я, вставляя ключ в замочную скважину.
– Спокойной ночи. Я тебе позвоню.
Он подождал, чтобы убедиться, что дверь поддалась моему напору. Я устало потащилась по темной холодной лестнице, удивляясь, почему я не радуюсь, что нарвалась на Алекса. Он ведь все же попросил мой номер телефона, и я должна гордиться собой, разве не так? Это еще раз подтверждало, что мужики ко мне отнюдь не равнодушны. И тем не менее мне было не по себе, я очевидно и неприкрыто нервничала. С чего бы это? В присутствии Тома я не нервничала. В присутствии Петера тоже. Впрочем, прошу принять к сведению, что в двух последних случаях нервничать было просто некогда, поскольку я целиком и полностью была занята похотью. Может, в этом и кроется проблема?
Ухаживание выводит меня из себя. Это медленное затягивание петли на шее, мучительное ожидание в сочетании с глубокой паранойей, когда думаешь: «Позвонит он мне? Или ждет, что я сама позвоню?» – и все эти бесконечные колебания. Сейчас мне только неопределенности не хватает. По правде говоря, я всегда ненавидела бродить в тумане. Предпочитаю стратегию, которую условно можно назвать «сделал дело – гуляй смело». Для женщин так гораздо легче. В самом деле, к чему распушать друг перед другом перья, когда в том нет совершенно никакой необходимости?
Но теперь мое безмятежное существование закончилось, словно меня кто-то сглазил. Сначала я их заманиваю, а затем оказываюсь в положении кошки, которая, поймав мышку, почему-то не может ее хладнокровно сожрать. Боже, зачем ты со мной так зло шутишь? Возможно, именно поэтому судьба послала мне Алекса – чтобы я заново научилась встречаться с нормальным малым, после всех этих лет, когда я отлавливала смазливых парней и грохалась с ними на первую попавшуюся горизонтальную поверхность. Так вот, мне эта идея была не по душе. Уж слишком много при таком раскладе нужно ждать и хлопать крыльями. К тому же я чувствовала себя какой-то беззащитной. И тогда я поклялась себе перепихнуться с Алексом при следующей же встрече – хотя бы для того, чтобы доказать себе, что я прежняя Джульет.
Впрочем, он может забыть набрать мой номер телефона. Тогда все разрешится само собой.
Глава 12
– Ты меняешься прямо на глазах, – проницательно заметила Мэл.
– Заткнись! – обиделась я. – Ты как долбанутый астролог, который бубнит мне о скором климаксе.
– Нет, правда, изменилась!
Трепотня с Мэл чертовски раскрепощает. Я могу позволить себе хамить без оглядки на приличия. Для всех остальных женщин предложение заткнуться приравнивается к международному скандалу.
– Ну, рассмотрим модель твоего недавнего поведения. Что мы видим?
И Мэл насмешливо уставилась на меня. Ее наряд, как всегда, был воплощением минимализма: джинсы в обтяжку – помимо черного цвета Мэл признает только голубую джинсу да изредка надевает алое или багровое, – черный свитер, черные сапоги на каблуках и черный кожаный пиджак, по вороту которого эффектно рассыпались ее густые темные волосы. Описывая Мэл, очень легко перебрать с прилагательным «черный». Она напоминала элегантного ворона… в джинсах.
– Вот уж не знала, что у меня недавно появилась модель поведения, – беспомощно промямлила я.
Мэл сделала паузу, чтобы закурить. Мы шли по Вестберн-Гроув вдоль канала, направляясь в ее любимый магазин для извращенцев. Мэл спешила на примерку – для нее на заказ сделали корсет. Я обожаю посещать подобные заведения в компании Мэл. Она – особа королевских кровей в садо-мазо кругах. Один модный журнал соответствующего направления даже разместил ее фото на обложке, – конечно, в те времена, когда садо-мазо еще не стал развлечением толп обывателей, а был уделом продвинутого андеграунда. Шляясь с Мэл по злачным местам, я как бы примазываюсь к ее славе.
Мэл привалила тощую задницу к парапету и, прикрыв пламя ладонью, прикурила. Я рассматривала острые носы ее сапожек. Они вышли из моды лет сто назад, но в Лондоне до черта альтернативных магазинов, чтобы обеспечить Мэл до конца жизни остроносой обувью, не говоря уже о виниловых облегающих штанишках.
– Джулс. – В голосе Мэл звучал мягкий упрек. Она глубоко затянулась, стащила задницу с перил, и мы зашагали дальше. – Я о тех недотепах, один с конференции, другой из клуба. Ты их не трахнула. Это чертовски не похоже на Джулс, которую мы знаем и любим и которая вдруг превратилась в размазню. И что ужаснее всего, – добавила она со значением, – ты даже не выследила их, как гончая, – чтобы затрахать до смерти. Наша старая добрая Джулс всегда пускала слюну, учуяв свежее мясцо.
