— Желаю удачи, — сказал на прощание Грег. — Пусть тебе повезет больше, чем мне. Два — ноль. А мне придется искать дальше.
Фрэнк знал, что ему искать не надо. Надо было только убедить Донну.
— Пиши, — попросил Грег напоследок. И Фрэнк пообещал, искренне веря, что исполнит обещание. В конце концов, если бы не письмо Грега, ничего бы этого не случилось.
События продолжали развиваться помимо ее воли, одно звено нанизывалось на другое, составляя цепь, которая казалась уже бесконечной. Немного напоминает, подумала Донна, перелистывая принесенные вчера деловые бумаги, компьютерную игру, где за одним шатким подвесным мостом следует другой, а едва увернувшись от метеорита, оказываешься под угрозой нового.
Думала она не о бумагах. Она думала о своих чувствах к Фрэнку.
Донна не могла положить этому конец, как ни старалась. Самые твердые ее решения растворялись в воздухе, стоило Фрэнку оказаться рядом.
Но рано или поздно он уедет, уедет, когда захочет. Это только вопрос времени. И она старалась приготовиться к этому, хоть и говорила себе, что будет только рада облегчению, которое принесет его отъезд. Когда он уедет, наступит конец бушевавшему внутри ее смерчу. Все происходящее только эпизод, и именно так нужно к этому относиться.
Она взглянула на Фрэнка, который, сидя на диване, смотрел мультфильмы с ее младшим. Можно было подумать, что ему действительно нравится.
— Так сколько же на самом деле ты собираешься пробыть в Сиэтле? — Фрэнк отвел взгляд от телевизора. Она слегка запнулась. — Разве тебе не нужно возвращаться?
Невозможно было поверить в то, что Фрэнк может и дальше безнаказанно откладывать отъезд, даже если он в самом деле работает с родной сестрой. И вообще, насколько же мал и тих этот Уилмингтон-Фоллз?
Она хотела, чтобы он остался. Фрэнк был уверен в этом, ее выдавали глаза и губы, тем не менее она фактически выставляла его. С этой дамой можно потерять всякое терпение.
Поскольку мультфильм все равно закончился, он встал и подошел к ее столу.
— Я не брал настоящего отпуска — разве что изредка день-другой к выходным — уже многие годы. Я недавно звонил домой и узнал, что Джинни взяла сестру-практикантку на месяц. — По его лицу расплылась торжествующая улыбка. — По моим подсчетам, это позволяет задержаться здесь еще на пару деньков и довести Тейлора до кондиции.
А меня довести до полного сумасшествия, в отчаянии подумала она. Если бы только не это постоянное внутреннее сопротивление. Если бы она могла влюбляться и любить, как любая женщина.
Но она не могла.
И все же ей было так приятно ощущать нежность его взгляда, более действенного, чем прикосновение.
Фрэнк улыбнулся, увидев, как потеплели ее глаза.
— Ты знаешь, при всей своей недогадливости я сообразил наконец, что нам с тобой нужно провести вечер вдвоем в городе. — Ему хотелось пойти с ней в какой-нибудь интимный, полутемный ресторанчик, где официанты надолго забывают посетителей и вечер кажется бесконечным.
— Сегодня? — Почему всякий раз, когда он подходит близко, дыхание оказывается трудом, требующим сосредоточенного внимания? — Сегодня вечером будет школьный конкурс, — сказала Донна.
Он знал это лучше ее. Все утро Тейлора бросало с вершин самонадеянности в бездны страха, пока он повторял свои номера.
— Я имел в виду какой-нибудь другой вечер.
Она не хотела оставаться наедине с Фрэнком. Слишком беспомощной оказывалась она в таких ситуациях.
— Что ж, обсудим, когда придет время.
Он провел тыльной стороной ладони по ее щеке.
— Может быть, оно уже здесь. — Он произнес это так тихо, что Донне показалось, будто слова прозвучали в ней самой.
— Фрэнк, у меня не выходит последняя песня. Помоги, — долетел отчаянный призыв Тейлора из гостиной.
Очень сильным было искушение похитить еще минуту у Донны, но Фрэнк знал, что из минуты вырастет нечто большее. Что ему еще не позволено. Пока.
Он кивнул в сторону гостиной.
— Служба зовет.
Донна молчаливо согласилась, а в ушах неумолчно колотили молоточки. Это отзвук сердцебиения. То ли она заболевала гриппом, то ли чем-то гораздо более опасным.
— Ты уж лучше отзовись.
— Мам, где моя джинсовая куртка? — возопил из своей комнаты Тейлор. Электронные часы на его секретере отсчитывали минуты с невероятной скоростью. Ладони у него были липкими, а обед чуть не пошел обратно, хотя нельзя сказать, что ел он много.
Донна, застегнув сережку, шарила по полу в поисках другой. Собирая Стивена на школьный вечер, она вышла из графика. Фрэнк, естественно, явился загодя. Она оставила его с Лизой в гостиной, надеясь избавиться от этого человека хоть на время, пока будет одеваться. Она нервничала, как кошка на заборе, под которым прыгает разъяренный бульдог.
Вторую сережку Донна уронила на светло-серый палас и тихонько ругалась, пытаясь найти ее.
— Там, куда ты ее положил, — раздраженно крикнула она Тейлору в ответ.
— Ма-ам!
Жалобный вопль Тейлора свидетельствовал о том, что мальчик понятия не имел, куда положил свою куртку. Мужчина есть мужчина, нежно подумала она.
Донна подцепила сережку с паласа и поспешила на помощь.
— Иду.
Войдя в комнату сына, она совершила невозможное — воздержалась от замечаний по поводу его вида: рубашка висела поверх брюк, а волосы стояли дыбом. Открытая банка мусса стояла на раковине в его ванной, окруженная клочьями пены.
Направившись прямиком к шкафу, Донна сдвинула в сторону три вешалки и достала требуемую куртку. Подав ее на плечиках сыну, она услышала некое бормотание, которое при желании можно было принять за «спасибо».
У Донны сочувственно сжалось сердце.
— Все будет хорошо.
Он что-то промычал в ответ.
Вздохнув, Донна оставила сына переживать дальше.
Когда она вошла в гостиную, то обнаружила там Стивена, который извивался, будто ему за шиворот бросили гусеницу. Мальчик пытался удобно устроиться внутри пиджака, но терпел жалкое поражение. Лиза, только что вернувшаяся из больницы, сидела на диване с пультом дистанционного управления в руках. Похоже, она готовилась провести вечер перед телевизором, пока остальные члены семьи будут потеть от волнения в зрительном зале.
Лиза взглянула на вошедшую Донну.
— Жаль, что я не могу поехать с вами.
Но об этом нечего было и думать. Доктор строго-настрого приказал избегать всяческих волнений в первую неделю дома, и Лиза понимала, что никто не позволит ей нарушить предписание.
Донна поджала губы.
— Как бы я хотела, чтобы это уже закончилось. — Она положила руку на живот, в котором все переворачивалось при одной мысли о том, как ее первенец окажется на сцене, очень скоро, совсем один.
