Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
– Святейший, вас просит президент, – передал Патриарху телефон и отступил к дверям.
Патриарх принял маленький золотой слиток. Отвел от уха седую прядь волос и приложил телефон:
– Спаси Господи, Юрий Ильич. Слушаю вас.
Лемехов улавливал едва различимый шелест трубки. Так шелестел голос президента Лабазова, который находился сейчас в своем малахитовом кремлевском кабинете или в загородной резиденции Ново-Огарево. Патриарх слушал, и на его лице было выражение терпеливого смирения и сердечной печали.
– Слава Богу, Юрий Ильич, по годам моим и здоровье. – Патриарх благодарно кивнул, словно президент мог видеть его поклон.
Лемехов смотрел, как горит в белой руке Патриарха золотой телефон, как дышит его грудь и переливаются бриллианты панагии. За окном в зимнем небе сказочно сияли главы храма, похожие на расписные пасхальные яйца. И его недавнее благоговение сменилось зорким любопытством, желанием запомнить этот патриарший чертог, откуда тянулись тончайшие золотые нити в Кремль, в отдаленные монастыри и приходы, к каждому верующему и молящемуся. А также на небо, где Вседержитель приложил свое ухо к золотому телефону, и за окном божественного чертога цветут деревья райского сада.
Лемехов устыдился своей фантазии, постарался вернуть себе благочестивое настроение. Отец Серафим, словно угадал его неосторожные мысли, смотрел от дверей огненным взором.
– Благодарю, Юрий Ильич, за доверие. Во время моих выступлений в Киеве я выполнял ваши наставления. Меня хорошо встречали в храмах. Православные люди тяготеют к России, и мы не должны оставлять их наедине с раскольниками и еретиками.
Лемехов догадался, что речь шла о недавнем визите святейшего на Украину, где он выступал с жаркими проповедями, собирая многотысячные толпы. Проповедовал единство Русского мира, неразрывность духовных уз России и Украины.
– Я слышал, Юрий Ильич, о вашем нездоровье. Молюсь, чтобы хворь вас побыстрей оставила, и вы смогли бы с полными силами вернуться к государственным делам. Россия в вас очень нуждается. Вы – оплот государства Российского.
Патриарх говорил как власть имущий, наставлял, вразумлял. И одновременно утешал, успокаивал. Было в его лице тихое сострадание и нежность, словно он разговаривал с больным ребенком.
– Я уже разослал по всем монастырям и приходам указание, чтобы молились о вашем здравии. Все русские монастыри трижды в день молятся о здравии раба Божьего Юрия. Вы под покровом благодати, и ваши недруги, насылающие на вас телесную и духовную хворь, не одолеют этой благодатной защиты.
Лемехов жадно слушал. Он получал подтверждение тому, что президент Лабазов серьезно болен. Ибо только серьезное недомогание могло побудить президента искать помощи у святейшего. И в этом тоже чудилось что-то древнее, старомосковское, оперное, что недавно пережил он в золоченой ложе театра. Там царь, Патриарх, вероломные бояре, самозваные временщики подтверждали своими судьбами все ту же извечную притчу. О государстве, о тайне власти, о сладкой и ужасной бездне, куда увлекала власть.
– Я советую вам, Юрий Ильич, провести неделю вне Москвы, в каком-нибудь тихом монастыре, где вам не будут докучать. Поезжайте в Нилову пустынь. Там сейчас прекрасно. Белый снег, янтарного цвета храмы и палаты, построенные в столь милом вашему сердцу петербургском стиле. Подышите воздухом, помолитесь, отдохнете среди нашей дивной природы. А я стану молить Господа о вашем здравии.
Лемехову показалось, что Патриарх, утешая президента, знает о нем печальную тайну, быть может, тайну его неизлечимой болезни. И напутствия Патриарха – это утешение глубоко несчастному человеку, который еще не ведает о своей неизлечимой болезни и которому предстоит еще много страдать.
– До свидания, Юрий Ильич, Христос с вами. – Патриарх отвел руку с телефоном. Некоторое время держал телефон на весу, пока его не принял молчаливый келейник.
Унес из кабинете обжигающий слиток.
– Да хранит Господь нашего президента. Он в своем стоическом борении выдерживает непомерные нагрузки. Он как столп, на котором зиждется купол нашего государства. Не дай Бог, этот столб качнется, и все сооружение станет осыпаться. Камни, столь искусно собранные президентом, станут распадаться. И мы в который раз окажемся среди безвластия, среди хищных волков, которые начнут терзать беззащитных овец, наш многострадальный народ.
Патриарх вздохнул, но этот печальный вздох сопровождался острым, пытливым взглядом, который устремил на Лемехова. Будто Патриарх хотел убедиться в том, что печаль выглядит достоверно, сокрушения по поводу здоровья президента искренни.
– У президента очень мало друзей и очень много врагов. Враги президента – это враги нашего Отечества. Как бы они хотели вновь замутить русскую жизнь, вновь разжечь гражданскую рознь, вновь увидеть, как одни русские убивают других. Есть, я знаю, в ближайшем кругу президента такие, что мешают ему, губят его начинания, ожесточают против него народ. Есть такие, кто подтачивает его власть и метит на его место. Есть такие злодеи, которые умышляют на него покушение, желают его смерти. Но есть такие, кто прибегает к оккультным силам, к услугам магов и чародеев, и те охотятся за его душой.
Патриарх перекрестился, сложив щепотью крепкие пальцы, и снова быстро, из-под густых бровей бросил на Лемехова острый, с металлической искрой взгляд.
– В один из дней его рождения, когда душа человека особенно открыта и беззащитна и у него оживает пуповина, через которую он связан с матерью, – в этот день черные маги осуществили убийство известной журналистки. Она всегда критиковала президента, необоснованно и в очень резкой форме. Пустили слух, что убийство организовал президент, это его месть, устранение опасного врага. Лютые потоки ненависти ударили в президента, почти сокрушили его. Но мы в монастырях стали денно и нощно молиться, окружили его коконом непроницаемой защиты, отбили атаку колдунов. Отстояли президента.
– Я считаю, ваше святейшество, что у президента есть два союзника и защитника, – оборонная промышленность и православная церковь. – Лемехов чутко следил за интонациями Патриарха, в которых мерцало потаенное чувство, еще нераскрытое и неявленное. – Вы, ваше святейшество, – есть второй столп, на котором зиждется купол России. Если, не дай бог, первый стол покачнется, то второй возьмет на себя все бремя государственного стояния. Опираясь на этот столп, Россия устоит.
Патриарх страстно и открыто взглянул на Лемехова. Его голос зазвучал зычно, грозно, как клекот.
– Если, не приведи Господь, государство Российское станет качаться, если смута приблизится, и брат пойдет на брата, и самозванцы всех мастей устремятся в Кремль, я встану на пути русской смуты. Я остановлю самозванцев у стен Кремля. Народ пойдет ко мне. Объединится вокруг церкви для спасения Отечества. Так было во времена Гермогена. Так было во времена патриарха Никона, который правил Россией на равных с царем. Бывали времена, когда волею Господа патриарший посох превращался в державный скипетр.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
