– Троих...
Как ни странно, острота ситуации действовала на Лешку и Мишу успокоительно. Так было и там, на чеченских тропах. Чем ближе подступала «безглазая», то есть смерть, тем расчетливее, а значит, хладнокровнее, становилась готовность встретить ее.
– Все решает франшиза, – сказал как-то Олег Мишке. – Разница между стоимостью и выплаченной суммой.
Леше эта фраза тоже пришлась по душе. В ней он уловил распевность, укладываемую в поэтическую строфу, а в данном случае, связанном с их дальнейшей судьбой, на франшизу, как на кон, ложились три жизни. И тут было не до поэзии.
Они уже обсудили до мельчайших деталей возможность отстрела Забаева. У Мишки на это стояло особо. Пока он воевал в Чечне, от него ушла Люська, жена. Причем спутавшись, как назло, именно с чеченцем, хозяином какого-то продуктового магазина на Молодогвардейской. Мишка истово ненавидел чеченцев. Там, в Ичкерии, он лично клал в цинковые гробы своих ребят, с которыми только что, под дождем или снегом, делился последней банкой тушенки или последней автоматной обоймой.
Франшиза решила в пользу Тимура. Его убийство поставило бы на дыбы всю чеченскую мафию, прочно и надолго закоренившуюся в Москве.
– Сталина на них нет, – сплюнул табачную крошку Мишка.
Им понравилась услышанная в какой-то криминальной программе по телевидению история о том, как Сталин и Жуков за неделю полностью вычистили от блатных и воров послевоенную Одессу. Они тогда там охалпели. Грабили, раздевали и убивали народ, не боясь ничего. Сталин приказал Жукову, и тот, в свою очередь, приказал немедленно пригнать в Одессу два товарных вагона с гражданской одеждой самых разных размеров.
Весь офицерский состав, находившийся в городе, в приказном порядке был переодет и переобут. Вчерашние фронтовки вышли на улицы, ведя под ручку своих «возлюбленных». Парочки «обжимались» в те вчера и ночи в самых криминальных закоулках Одессы. Естественно, блатари клюнули на «фраеров». Подступали к ним, поблескивая «фиксами» и финками. И гибли тут же, расстрелянные в упор...
– Не проходит, – твердо сказал Леша, закрывая тему Тимура.
– А... – начал было Мишка про Ярославу.
– Тут будем думать до пота. Помнишь ковбойский анекдот? Послушай, Джон, вчера моя кобыла сломала себе ногу бутылкой... Жалко, но пришлось пристрелить.
Мишка улыбнулся и слизнул с ладони последнюю горстку чипсов.
Глава 47
Нового «импортного» хирурга звали Гийом Легри. Он заменил на «ферме» уволенного Томаса Линджера. Средних лет, не очень высокого роста и довольно плотного телосложения доктора из Ниццы тут же окружила своим вниманием Земфира Андреевна. Таньке француз не понравился. Мелковат. Да еще с какими-то щетинистыми, желто обкуренными усами. Фу!..
Земфиру Андреевну устраивало главное – Легри специализировался на протезировании молочных желез. Около года назад в Германии супруга Егора Яковлевича обновила свою бюст вживлением в него круглых силиконовых имплантов. И все было хорошо. Егора Яковлевича обновленная грудь партнерши вполне устраивала, а вот Земфиру Андреевну, неустанно читающую все о пластической хирургии, вдруг обуяло желание заменить круглые протезы на анатомические, каплевидные.
Учитывая ее компетенцию в данном вопросе, ее стремление к какому-то неосознанному, совершенству – предела не было. Она обаяла француза, отгадав в нем, обычно прикрытого деловой угрюмостью, кобеля, которому по вкусу вот такие, как Земфира Андреевна, сучки. Уж чего-чего, а она была профессионально «демимонденкой». Конечно, сегодня этого слова не услышишь. Оно ушло вместе со своим временем. И на смену ему поступили куда более брутальные определения. Но Земфире Андреевне нравилось все французское, и ее нисколько не принижал буквальный перевод demi mande – полусвет. Кокотки, куртизанки, содержанки в прочитанных Земфирой Андреевной романах правили бал, попадая в историю умением овладевать душами и кошельками – о-го-го! – каких мужиков. От королей и кардиналов до всяких там принцев и герцогов. Одна только Миледи, мадам Винтер из «Трех мушкетеров» – вот уж на кого хотелось бы походить Земфире Андреевне – запросто заткнула бы за пояс всех этих нынешних... светских львиц.
– Хочу анатомическую форму, гладкую оболочку и наполнитель физраствор. Это возможно? – мурлыкала Земфира Андреевна, стоя топлесс перед Гийомом Легри.
Он, внимательно рассмотрев и опальпировав то, с чем ему придется иметь дело, закивал головой:
– Да-да. Я как будто знал, говорил сегодня именно о таких с месье Артемьевым.
Короче, Земфира Андреевна привычно легла на операционный стол. Она не думала ни о чем. Все в ней, в ее существе, было, как всегда, безоблачно и ясно. При этом она была при деле. Не наедине с собой, когда ее единственным собеседником становился «кокс» – сыпучая кокаиновая дорожка. Об этом она своему Гийому, конечно, не сказала. Кайф – дело интимное. Не то что секс, где необходим партнер, да еще и хорошо тренированный.
Ей сделали внутривенный наркоз, и она, засыпая, успела красиво, как Миледи, подмигнуть хирургу из Ниццы.
Гийом начал с левой груди. Очень четко сделал скальпельный разрез вокруг ареолы и, погрузив пальцы, нащупал кончик прежнего импланта. Захватил его и стал аккуратно выводить. Вывел и бросил на специальный поддон.
Пауза. Несколько секунд. Он откинул назад голову, снимая напряжение шейных мышц, и услышал голос анестезиолога, дамы с очень серьезным лицом:
– Падает пульс.
Он взглянул на монитор и сам увидел меняющиеся цифры. Шестьдесят пять... шестьдесят... пятьдесят пять...
Анестезиолог и она же, по необходимости, реаниматор – уже колола Земфире Андреевне адреналин и одновременно другим шприцом – атропин. Надо было немедленно возбудить, взбудоражить инъекциями сердечную мышцу.
А пульс катился и катился вниз. Гийом заклеил пластырем разрез вокруг ареолы и... приготовился делать закрытый массаж сердца.
Анестезиолог кивнула ему: мол, давай. Он наложил ладонь на ладонь, начал ритмичные качки. Раз. Два. И – Раз. Два...
Пульс сходил до критических сорока ударов в минуту. Одна из сестер, выскочив из операционной, позвала Отари. Он в соседнем кабинете консультировал даму на предмет предстоящей липосакции.
Отари решительно вошел в операционную, мгновенно оценив ситуацию. На осциллографе как раз и возникла – прямая, как дорожка кокаина, – ниточка отсутствия жизни.
– Дефибриллятор! – рявкнул Отари.
Анестезиолог, зная все сама, протянула ему блестящие утюги разрядников.
Он приложил их к грудине Земфиры Андреевны.
– Разряд!
Ниточка на осциллографе даже не вздрогнула. Пошла вторая минута с момента остановки сердца.
– Разряд!
И – слава богу – сердце завелось.
Старшая медсестра уже вызвала из Чазовского центра реанимобиль – специально оборудованную всем необходимым машину.
