Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
Незамедлительно прибыл из Саудовской Аравии дядя Хамида Фарси, муж Майды. Направляясь в дом невесты, он взял с собой трех богатых торговцев с рынка Сук-аль-Хамидия, словно желая показать тем самым, какие люди стоят за женихом.
Шейх Араби поразил гостей своей ученостью. Они задавали ему каверзные вопросы, касающиеся морали и веры, ели фрукты, курили и пили сладкий черный чай. Когда же наконец речь зашла о деле, стороны поладили быстро. Вопреки желанию жены шейх заявил, что размер выкупа ему безразличен. Главное — он должен быть уверен, что его дочь в надежных руках. Деньги — дело наживное, в отличие от любви и взаимного уважения супругов. Позже Сахар, слышавшая весь разговор из кухни, пеняла мужу, что, будь он ловчей, выторговал бы гораздо большую сумму, чем та, что уже была обговорена с тетей жениха. Он отдал свою дочь задешево, словно старую деву. Дядя Хамида придерживался того же мнения, но молчал, посмеиваясь в усы. Глядя на шейха Араби, он лишний раз убеждался в неспособности книжных людей вести дела и в их неприспособленности к жизни. За такую умную и красивую девушку сам он взял бы в три раза дороже.
Согласовав срок свадьбы, мужчины встали и пожали друг другу руки. Отец благословил их союз сурой из Корана.
Через несколько дней посланец Хамида Фарси принес часть выкупа, и дальше все пошло быстро. Портниха Далия получила свой главный в этом году заказ. Позже Нура вспоминала, что дни подготовки к свадьбе пролетели как в лихорадке. Никогда ни до, ни после этого она не ходила так много по магазинам и не тратила столько денег. Матери всего было мало: посуды, одежды, украшений — хотя Нура отправлялась в обустроенный дом, который ее будущий супруг приобрел много лет тому назад и обжил со своей первой женой.
Однако Сахар настояла, что посуда и постельное белье должны быть новыми. Жених попробовал спасти хотя бы дорогую посуду, но мать Нуры сказала, что есть из тарелок, которыми пользовалась покойница, — плохая примета. Скрепя сердце каллиграф уступил. Он отдал будущей теще ключи от дома и перестал интересоваться тем, что там происходит. Мать Нуры увидела в этом жесте великодушие и истинное благородство и всей душой полюбила зятя.
Сразу в дом Хамида Фарси привезли только тяжелую мебель. Остальное до свадьбы выгрузили в доме родителей Нуры. Покупки заполняли комнату за комнатой. Отец не мог дождаться, когда же наконец этот хлам свезут на двор к жениху. Ему пришлось набраться терпения.
Далия работала только на свадьбу Нуры. Она жаловалась, что не успевает к сроку, пила много арака и мало спала.
— Ты отправишься на кладбище раньше, чем настанет моя первая брачная ночь, — шутила Нура, чтобы успокоить свою совесть.
Годы спустя она часто вспоминала эти последние недели в ателье Далии, которую очень расстроил ее уход.
— Вечно меня покидают те, кого я люблю, — неожиданно призналась Далия, оставшись наедине с Нурой.
Ее печалило, что жених богат, ведь девушка обещала стать хорошей портнихой. Когда же пришло время прощаться, слезы сами хлынули из глаз Нуры.
— Возьми, это я сшила для тебя из обрезков, — сказала Далия, протягивая ей шелковую рубашку. — А пуговицы прикарманила у одной богатой клиентки. Не бери в голову: краденое носится лучше, чем купленное. — Она была пьяна в стельку.
Прощание с Далией запомнилось Нуре еще и потому, что именно в этот день она снова отправилась в хамам, чтобы пройти еще одну неприятную процедуру.
До свадьбы оставалось совсем немного. Через несколько минут после их прибытия в хамам к матери подошла известная в их квартале повитуха, и вскоре Нуре было велено следовать за ней. В просторном зале женщины шумели и брызгались водой, как маленькие девочки. Они сидели группами, мылились, терли друг друга губками или пели.
Дородная дама отвела Нуру в нишу в конце зала, глубокую, как кабина без двери, заглянула в нее и кивнула: «Здесь».
От матери Нура знала, что в этот день ей удалят все волосы на руках и ногах. Повитуха взяла специальный сладкий шарик из теста и прошлась им по телу Нуры, безжалостно и деловито обрабатывая участок за участком. Это было похоже на удары утыканной гвоздями доски или укусы ос. Боль усиливалась и стала невыносимой, когда женщина дошла до паха. Нуре казалось, что с нее сдирают кожу. Она заплакала, но повитуха, вместо того чтобы утешить, влепила ей пощечину.
— Молчи, девушка, — проворчала она. — Как ты будешь жить с мужем, если не можешь вытерпеть такое? Поверь, это цветочки.
Она вымыла Нуру, грубо тиская, и удалилась.
Подошедшая вскоре парикмахерша успокоила девушку, расстроенную бесцеремонностью повитухи, остригла ей ногти, вымыла и уложила волосы и рассказала, как быстрее довести мужчину в постели до экстаза.
Вспоминая те дни, Нура сравнивала себя с ягненком, которого мариновали и сдабривали пряностями, готовя к праздничному столу.
Парикмахерша напудрила и надушила ее. У Нуры пересохло в горле, но она не решалась попросить воды. Тело горело, а воздух в хамаме все накалялся. Когда Нура попыталась сесть, стена поплыла у нее перед глазами. Парикмахерша тут же подхватила девушку под мышки. Нура почувствовала на шее ее дыхание.
— Что с тобой, детка? — ласково спросила женщина и поцеловала ее.
— Я хочу пить, — ответила Нура.
Парикмахерша осторожно опустила ее на пол и быстро ушла. Вскоре она принесла холодной воды в медном ковше, и первый глоток причинил Нуре боль. Потом парикмахерша гладила ей грудь, а Нура безучастно следила, как набухают соски, словно они не были частью ее тела.
— Приходи ко мне, когда захочешь. Так, как я, не ублажит тебя ни один мужчина, — прошептала парикмахерша и поцеловала Нуру в губы.
После бани Нура с матерью возвращались домой молча. Нура была печальна, потому что вся радость предвкушения свадьбы у нее прошла.
Официальная церемония обручения проходила в доме ее родителей, едва вместившем всех приглашенных. В зале стоял тяжелый аромат благовоний, духов и воска. На всякий случай мать закупила в Алеппо сотню огромных свечей лучшего качества. Она не доверяла электричеству. Пока в стране хозяйничали французы, станция работала бесперебойно. Однако стоило стране обрести независимость, как ток стали отключать по два раза на неделе. Мать боялась остаться в темноте в день свадьбы или помолвки. В ее понимании это стало бы зловещим знаком, предвещавшим беспросветные жизненные тяготы.
Напрасно люди не слушали Сахар, когда выходила замуж ее племянница Бараке. Нура помнила, как в тот день погас свет. Никого, кроме матери, это не напугало. Масляные лампы зажгли тогда вопреки ее протестам. Сахар уговаривала не делать этого ни в коем случае, ведь запах нефти ядовит.
И когда через три года племянница Сахар отравилась после третьего выкидыша, мать не сомневалась, что причиной несчастья стало отключение электричества в день ее свадьбы.
Нуре надолго запомнился запах ладана. Отец хотел, чтобы было как в храме. Этот аромат казался ему чувственным. Юная родственница по знаку матери то и дело добавляла в медные курильницы кусочки смолы.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
