— Не помню, не донимай, — сказал он устало. — Стар я уже и хвораю к тому же.
Васька заскрежетал зубами и вдруг, резко подавшись вперед, схватил старика за грудки.
— Врешь, падла! — заорал Носов, выкатив глаза и брызгая слюной в лицо Аверьяна. — Рисуй живо, что велю, или пришибу, как таракана!
— Ишь ты, оперился, супостат, — хмыкнул старик, совсем не испугавшись устрашающего выпада. — Видать, и впрямь за решеткой у тебя учителя знатные были. Вон какого зверюгу вырастили из жалкого заморыша.
Едкое высказывание переполнило чашу терпения Васьки. Он замахнулся и резко ударил Аверьяна кулаком в висок. Тот упал на пол. Носов с остервенением начал пинать скорчившегося старика ногами.
— Ты мне все как есть расскажешь и нарисуешь, падла! — орал неистово Васька. — Я вышибу из тебя правду! Вы-ши-бу!
Калачев ничего не отвечал на истеричные выкрики истязателя. Он только стонал и полз к двери, волоча левую ногу и слизывая кровавую пену с разбитых губ. Наконец силы оставили его, и старик распластался у порога, будучи не в состоянии переползти через него. Силясь подняться, несчастный загребал пальцами вокруг себя, словно ища опору, и тыкался лицом в неструганые доски пола, что-то бессвязно бормоча.
Носов прекратил избиение и, тяжело дыша, уставился на жертву.
— Ну что, еще всыпать для пробуждения памяти или обождать? — прорычал он злобно. — Бросай комедию ломать, козлина, не поможет. Твоя песенка спета, если еще разок меня разозлишь…
Однако Аверьян словно не слышал его слов и продолжал тыкаться лицом в пол. И тут до Васьки дошло, что он явно переусердствовал, выбивая признание. Носов нагнулся над притихшим Аверьяном и потряс его за плечо:
— Дышишь или нет, хрен убогий? Или я из тебя дух ненароком вышиб?
Но Аверьян уже не подавал признаков жизни, и это насторожило Носова. Он вздернул плечами, внимательно осмотрел притихшего у его ног старика и матерно выругался. Метнувшись к столу, Васька загасил лампу, после чего натянул полушубок и бросился к двери.
В два прыжка он миновал сени и, оказавшись во дворе, отвязал коня. Пурга стихла, на улице было пусто. Взяв коня под уздцы, он зашагал по улице, утопая в снегу, но не замечая этого, а с досадой понимая, какую сотворил непростительную глупость, забив до смерти больного старика и так ничего и не выпытав.
Васька уже подходил к центру села, как вдруг…
— У-у-уби-ли-и! Люди, Аверьяна уби-и-ли!
Этот истошный крик мог разбудить спящее село, а потому следовало как можно быстрее уносить отсюда ноги. Носов взобрался на коня, и тот, словно чувствуя нависшую над седоком смертельную угрозу, с места взял в галоп.
Оказавшись снова в степи, Васка выбрал направление, рванул уздечку, вздыбил коня и поехал шагом. Мысли в голове кое-как упорядочились. Он убедил себя: «Все, что ни делается, к лучшему» — и немного успокоился.
— Ничего, — прошептал он, засунув руку за пазуху. — Я отыщу то место… отыщу! Главное, карточка Аньки покойной у меня. Главное…
Ваську словно молнией поразило, едва не вышвырнув из седла. Фотографии Анны Сафроновой в кармане не было. В суматохе он позабыл забрать ее со стола, вместе с планшеткой.
Задрав голову к небесам, Васька завыл, глядя на луну так, будто она виновата в случившемся. В вое этом звучало столько ненависти и досады, что ночное светило, испугавшись, поспешило спрятаться за набежавшую тучку.
2
— Аверьян, Аверьяша, кто же тебя так? — причитала, склонившись над стариком, сердобольная соседка Марфа Плетнева. — А я ведь понаведать тебя зашла. Увидала свет в окошке и подумала, что худо тебе стало. Да кто же тебя эдак отдубасил, Аверьяша? Да у кого рука поднялась на старичишку безобидного?
Калачев был еще жив. Васька Носов ошибся, посчитав его мертвым, и это немного отдалило смерть несчастного.
— Чего тут у вас? — спросил муж Марфы Илья, входя в избу. — Ты так орала, что…
— Да вот, полюбуйся-ка, — вставая с колен, всхлипнула Марфа. — Встала вот я, неладное почуяв, да и свет в его окошке увидала. Подумала, что худо с Аверьяном, и навестить решила. Он ведь еще днем от простуды маялся.
— Цыц! Угомонися, бабья порода! — прикрикнул на жену Илья, присел рядом с Аверьяном и тронул его за плечо. — Ты как, сосед, ежели подсоблю, встать смогешь?
Веки старика едва заметно вздрогнули, и он часто-часто задышал. Плетневы встревоженно переглянулись, поняв, что Аверьян вот-вот отдаст богу душу. Тогда Илья, тяжело вздохнув, перекрестился и прикрикнул на тихо поскуливающую жену:
— Чего пялишься, к фельдшеру беги!
Марфа не тронулась с места.
— Ты чего, не слышала меня, что ль? — мужчина недоуменно посмотрел на супругу, сурово сдвинув к переносице брови.
— Да нету ее в селе нынче, — заливаясь слезами, закричала в отчаянии женщина. — На свадьбу к сестре она уехала давеча.
— Ладно, угомонися, — смягчился Илья. — Подсоби человека на кровать перенести.
Они подняли старика с пола и уложили на постель. Аверьян стал приходить в себя и даже привстал на локтях, но тут же упал обратно на подушку. Он открыл глаза и попытался что-то сказать, но разбитые опухшие губы не могли вымолвить ни одного слова.
— Господи, да ты не утруждайся, сосед, — всплеснула руками Марфа. — Опосля скажешь, чего хотел, а сейчас не трать силушку зазря.
Облизнув с трудом губы, Аверьян кое-как сказал:
— Фотография… Поглядите, на столе она?
— Какая еще на хрен фотография в твоем состоянии? — удивился Илья.
Калачев снова предпринял попытку привстать, но Илья положил ему на грудь свою тяжелую руку:
— Ладно, потерпи, щас погляжу.
Поднимаясь, Плетнев задумчиво посмотрел на жену:
— А ты, Марфа, ступай к татарке Байбаковой. Ежели фельдшерицы в селе нет, то пущай эта знахарка возле соседа до утра похлопочет.
* * *
Степан Калачев управлял лошадью сам. Сани птицей летели по степи. Следователь ни с чем не считался — ни с занесенной снегом степью, ни с тем, что конь уже порядком устал, хотя не проехали и половины пути до Верхне-Озерного. Он без устали погонял животное кнутом и думал, думал, думал…
«Интересная чертовщина получается, — размышлял Степан. — Отца избивают в родной деревне, в собственной избе… Неужто кто-то из односельчан решился на такое дерзкое нападение? А мотив? Какой может быть мотив при нападении на беспомощного старика? Со слов участкового, в селе объявлялся человек на коне и в форме сотрудника ГПУ. Но кто мог им быть? Со слов сторожа, „лжегэпэушник“ искал избу отца, и тот указал ему дорогу. Теперь самое главное: приезжий, со слов участкового и по описанию сторожа, очень похож на беглого вора-рецидивиста Купца. А если это так, то что может быть общего у матерого и чрезвычайно опасного беглого уголовника с моим отцом?»
