— Мною разработан прекрасный план похода к осажденному Родосу! — заявил он королю. — Даже с весьма скромными силами мы непременно добьемся там успеха и освободим славных госпитальеров от осады!
Франциск молчал.
— Одержав победу над неверными в столь славном месте, как Родос, вы непременно прослывете на всю Европу главным защитником Христовой веры! — пытался внушить французскому монарху пылкий генуэзец.
Но Франциска I проблемы несчастных госпитальеров не слишком волновали. Для короля гораздо важнее было сведение счетов с его извечным врагом и конкурентом — испанским императором Карлом V.
— Мне необходимо ваше мужество, синьор, в совершенно ином месте! — ответил он ему после некоторого раздумья. — Для начала вы должны мне спасти Марсель!
— Слушаюсь, сир! — смиренно склонил голову адмирал. — Считайте, что он уже спасен!
В ту пору Карлу V безумно хотелось упрочить свое влияние на Средиземноморье приобретением какого-нибудь крупного порта в Провансе, по примеру того, как практичные англичане уже отхватили себе порт в Пикардии. Выбор испанского монарха пал на Марсель. Во главе осадной армии был поставлен мятежный Франциску герцог Бурбонский. В его лице Карл получал опытного и преданного военачальника. Сам же герцог был счастлив, что сможет отомстить своему бывшему притеснителю.
— Я тремя выстрелами загоню тщедушных марсельцев в подвалы их собственных же домов, а потом все они явятся ко мне с городскими ключами и веревкой на шее! — заявил герцог императору перед отъездом к армии.
Но хвастливым словам мятежника сбыться не удалось. Марсель был укреплен в считанные дни. За оружие взялись все от мала до велика, даже женщины, которые сами вырыли глубокую траншею, названную траншеею жен.
План герцога состоял в том, чтобы осадить город с суши и моря, прервать все коммуникации и заставить марсельцев под угрозой голодной смерти сложить оружие и принять испанское подданство. Для осуществления морской части операции герцог Бурбонский имел при себе восемнадцать галер. Дориа смог привести только десяток, но он так искусно использовал ветер, что очень неожиданно смог атаковать испанцев и, обратив их в бегство, доставил помощь в Марсель. Видя тщетность своих усилий, испанцы ушли из-под городских стен. Но и это не все! На обратном пути в Монако Дориа умудрился еще перехватить и взять в плен испанскую галеру с сыном императора принцем Оранским Филиппом. История с пленением принца открывает длинную череду таинственных интриг, связанных с именем Дориа. Внешне события разворачивались вроде бы следующим образом: сын императора, торопясь к Марселю, принял в тумане галеры Дориа за испанский флот и подошел к нему и был тут же пленен. Но адмирал, вместо того чтобы доставить своего столь именитого пленника в Париж, почему-то великодушно его отпускает… При всем этом совершенно ясно, что пленение императорского сына могло сразу же во многом изменить всю политическую ситуацию в Европе. Своевольное освобождение знатного пленника могло стоить Дориа, невзирая на все его победные лавры, не только карьеры, но и головы. При этом одна из хроник шестнадцатого столетия пишет об этом загадочном событии несколько иначе: «…Принц, узнав свою ошибку, предложил за себя знатную сумму, но Дориа не принял денег, отправил принца к королю французскому, который возвратил ему принца и тот дал ему свободу без выкупа…» Из сказанного следует, что Филиппа Оранского отпустил вовсе не Дориа, а сам Франциск. Адмирал лишь исполнял его волю? Если все же вернул свободу пленнику именно Дориа, то почему он так поступил? И почему к свершенному им остался совершенно равнодушен король Франции, когда пленение разом решало множество его проблем?
Одни историки говорят, что поступок этот характеризует лишь благородство великого генуэзца, другие, наоборот, усматривают здесь дальновидность и тонкий расчет, ведь Дориа знал о превратностях фортуны, а потому, конечно же, не исключал того, что служить ему, возможно, придется впоследствии не только французскому монарху. Однако, скорее всего, принц был все же отпущен французским королем. Но так как домой он доставлялся на галерах Дориа, умный и хитрый генуэзец сумел внушить молодому принцу, что своей свободой он обязан только ему. Последующие события показали всю прозорливость и предусмотрительность Дориа.
Пока же галеры Дориа наскоро пополняют запасы в Монако и снова выходят в море. На этот раз их курс проложен к приморской крепости Варажио, осажденной испанским адмиралом Гугесом-де-Монкада. Небезынтересно, что свою флотилию испанский адмирал привел из Генуи, которая передалась к этому времени в руки испанского монарха, а потому на испанских галерах было полным-полно генуэзцев. Под Варажио отцам пришлось сражаться со своими сыновьями, а братьям против братьев. Типичная картина эпохи итальянских воин!
Впрочем, невзирая на подобные нюансы, Дориа действует, как всегда, стремительно. Блокировав галеры Монкады со стороны моря, он высаживает десант. Не ожидавшие удара французско-генуэзского воинства испанские солдаты обращаются в бегство, а сам незадачливый Монкада попадает в плен. Вполне вероятно, что на столь быстрый исход событий под Варажио имела основательная работа Дориа со своими земляками в неприятельском стане. В решающий момент боя они-то и создали панику, решив, таким образом, исход боя.
— Сегодня ваш день, сударь! — мрачно произносит Монкада, вручая Дориа свой меч. — Но кажется мне, что придет время, и мы будем стоять с вами на одной палубе!
— На все воля божья! — развел руками Дориа. — Но сейчас вы мой пленник, и потому я прошу вас… к своему столу!
Казалось, что серия блистательных побед генуэзца перевесит чашу весов фортуны на сторону французов, однако все испортил сам французский король. В генеральном сражении с испанской армией при Павии французы были наголову разбиты, а сам Франциск пленен.
— Все утеряно, кроме чести! — эту знаменитую ныне фразу Франциск сказал именно тогда.
Однако Дориа сумел отличиться и в этой, казалось бы, безвыходной ситуации. Вывозя, уже после заключения мира, остатки французских войск из Сан-Стефано, он выследил возвращавшийся к берегам Испании неприятельский флот, перевозивший плененного Франциска. Сблизившись с испанцами, генуэзец начал приготовления к атаке. Не на шутку испугавшийся испанский адмирал Линнуа, торопясь, передал ему записку: «Если не отступите, буду вынужден дойти до последней крайности со своим пленником». Дориа записку порвал, а приготовления к атаке продолжил. Тогда на палубу флагманской испанской галеры вышел окруженный стражей сам король Франции.
— Прошу тебя, мой преданный друг! — кричал Франциск в медный рупор. — Отступи и следуй в Монако! Ты уже сделал все, что мог!
— Я не смею ослушаться вас! — отвечал Дориа разочарованно.
Его биограф пишет: «Адмирал повиновался приказу с великою досадою». Впрочем, часть историков, как испанских, так и французских, считают эту историю просто позднейшей красивой легендой, одной из тех, которыми всегда обрастают имена великих мужей… В точности известно, что, перевезя остатки королевских войск в Монако, адмирал немедленно распустил всех французов, оставив при себе лишь верные генуэзские экипажи и старшего из своих многочисленных племянников Филиппа, который сопровождал дядюшку во всех морских походах. Война с Испанией была закончена, и теперь Дориа предстояло решать, кому и как служить дальше?
