Очередь долбит асфальт, взметая фонтанчики пыли.
Мир вокруг будто застывает. Я вижу неподвижное лицо Егора. Пустые зрачки умирающего Турчинова. А главное, вижу, как летят ко мне диковинные «пчёлы». С трёх сторон.
Они вращаются. И вспарывают землю рядом. Они так хотят до меня добраться…
С верхнего этажа школы работает что-то тяжёлое, кажется пулемёт. Из кустов рядом со школой – автомат. И короткими очередями по два патрона стреляет пистолет из толпы местных.
Я хочу увернуться. Но тело не слушается. Неповоротливое, будто свинцом налитое. Ещё немного и «пчёлки» начнут буровить мою плоть…
Воздух становится вязким и горячим.
Я медленно, страшно медленно перекатываюсь по асфальту. Так же медленно поднимаю руку с «вальтером» и посылаю пять пуль в кусты, откуда работает автомат. Ещё пять – в окно школы.
Снова оказываюсь лицом к толпе.
Едва успеваю уклониться от вражеской пули.
Тот, кто прячется за людьми, ни на мгновенье не теряет меня из виду. А сам всё время движется. Перемещается среди толпы, как среди застывшей декорации…
Я вскакиваю, продираясь через воздух. И наконец могу разглядеть противника. Женщина лет сорока в свитере и джинсах. Волосы аккуратно собраны в пучок на затылке. Меньше всего, она похожа на хладнокровную киллершу. Я мог бы принять её за учительницу или домохозяйку… Да за кого угодно, только не за врага!
Небрежно откидывая людей с дороги, «домохозяйка» посылает в меня новую очередь. Пистолет «глок» вздрагивает, выплёвывая свинцовые комочки.
Я жму спуск «вальтера».
Воздух прочерчивается траекториями.
Но там, где она была долю секунды назад, женщины уже нет. Мои пули вонзаются в какого-то несчастного. Грязная телогрейка вспучивается дырами.
Эта сука подставила мужика под мои выстрелы!
Он смотрит невидяще и чуть кренится назад. А в глазах нарастает удивление. Он ещё не понял, что убит.
Я двигаюсь вдоль толпы.
Мне кажется – невероятно долго. Будто пушинка зависая над землёй.
Но дышать нечем. Пелена застит глаза. Кожу обжигает. Сердце гулкими ударами молотит в висок.
Я почти обогнул застывших сельчан.
В этот миг (или долю мига) киллерша вырастает справа. Так неожиданно, будто сам воздух сгустился в тёмную фигуру.
Две очереди из «глока».
И пока я изгибаюсь до боли в суставах, пока чёрный «шмель» выдирает кусок ткани из моего рукава – её уже нет.
«Домохозяйка» опять переместилась. Застывшее лицо похоже на маску. Только зрачки блестят охотничьим огоньком. И пистолет в её руке выплёвывает пламя.
Она всё верно рассчитала. Заманила меня ближе. На такой дистанции я не могу маневрировать. Просто не успеваю.
Дергаюсь, как сломанная кукла – до хруста в позвонках.
Неуклюжий, будто муха в меду…
Чёрные комочки – уже рядом. Знаю: два – летят мимо. Но третий – войдёт в грудь.
Последний отчаянный рывок.
Бесполезно. Впереди – преграда. Кирпичная стена дома.
Краски гаснут. В глазах – темнеет…
Когда нестерпимо яркий свет вспыхивает опять, я сижу на деревянном полу. И луч солнца сквозь закрытое окно бьёт прямо в глаза.
Где я?
Вокруг на полу – какие-то бумаги, опрокинутые стулья. Перекошенный портрет одутловатого типа в генеральском мундире висит на стене. Рядом – яркий плакат «ЗА ЕВРОПЕЙСКИЕ ЦЕННОСТИ!» – счастливые юноша и девушка на фоне статуи Свободы, Биг-Бэна и Эйфелевой башни.
Я внутри здания сельской управы.
Хотя понятия не имею, как здесь оказался. Как проскочил сквозь глухую стену?
Думать некогда.
Выход там!
Но бегу я не к двери. И плечом с разбега вышибаю раму и стекло.
Несколько раз жму на спуск, почти не целясь.
Знакомая фигура вырастает из-за угла дома. И напарывается на мою пулю.
Опять исчезла из виду.
Вздрагивают кусты. Сломанные ветки и листья клубятся, зависая над землёй.
Это след!
Она убегает!
Мы поменялись ролями.
Теперь я – охотник. И я уделаю эту падаль!
Бегу, проталкивая тело сквозь воздух. У меня нет сомнений. И выбора тоже нет. Или я, или она!
Через проулок, над разбитой колеёй дороги… Сворачиваю в чей-то сад. Даже не сбавляю ход, когда впереди вырастает штакетник. Гнилые доски, как брызги разлетаются в стороны.
Фигура с автоматом – в зарослях малинника.
Нет, это не киллерша.
«Оборонщик» затаился. В левой его руке – рация. Вероятно, услышал пальбу рядом с клубом и пытается связаться с остальными. Ещё один – уставился на сломанный штакетник – туда, где я был мгновенье назад. Чернеют ужасом зрачки. Палец тянется к спуску М16.
Я не трачу патроны.
Выдираю автомат из его рук. Ломаю его пальцы, как тонкие веточки. И слегка бью в морду – так, что вминаются внутрь кости черепа.
Того, что с рацией – локтем в кадык. Голова в шапочке-маске неестественно запрокидывается. Хрустят шейные позвонки.
Я не отвлекаюсь.
Вижу впереди ускользающий силуэт и шлю вдогонку очередь из М16. Автоматные пули движутся быстро. Ей будет трудно.
Кажется, я попал!
Мчусь к кустам смородины.
Густой воздух рвёт лёгкие. Сердце едва не взрывается от волнения.
Силы заканчиваются. И я опять вываливаюсь в «медленную» реальность.
Глава 4
Бум-бум-бум! – стучит в висках. А во рту – сухо. Будто я пустыню Гоби проглотил.
Разноцветные точки плавают перед глазами.
Я иду, слегка покачиваясь.
Сорвал несколько слив на ходу. Жадно проглотил мякоть. Хочу ещё. Но больше нету. Нашёл одинокое яблоко. Кажется, оно было кислое. Я слопал его вместе с косточками.
Впереди – огромная, заросшая плесенью бочка.
Я ускорил шаг.
Повезло. Бочка – полная!
Кажется, вода для полива овощных грядок. Я окунул лицо в мутную влагу. И жадно пил, не чувствуя вкуса. С каждым глотком возвращая силы и способность соображать.
Хорошо… И сердце уже не выпрыгивает из груди. Не молотит в голове отбойными молотками…
Плеснул мокрой ладонью за воротник.
Притих, вслушиваясь.
Где-то недалеко – беспорядочная пальба. Это не со стороны площади. Сейчас я за километр южнее. Вероятно, группа Кириллыча соединилась с группой Буслая. Они продвигаются к центру.
