— Итак, — весело заговорила Гвен, решив, что иллюзия лучше честности (она опрометчиво выпростала руку и теперь не знала, что с ней делать — разве что небрежно ею помахивать). — Итак, как поживает ваш друг, лорд Беркли? — Гвен прекрасно понимала, что выглядит довольно странно, но у нее не было выхода.
— О… Превосходно поживает, — ответил граф. — Могу я задать вам вопрос?
— Нет.
— Нет?
— Совершенно исключено.
— Понятно… — протянул Маркус, и Гвен поняла, что он усмехается. — Мы с вами весьма необычная супружеская пара, вам не кажется?
— Не понимаю почему. Граф рассмеялся:
— Знаете, моя дорогая, это просто восхитительно. Вот уж никак не думал, что проведу свою брачную ночь, сидя на полу возле груды постельного белья и руки, отделенной от тела. Эту необыкновенную историю я буду рассказывать нашим детям.
— Вы не расскажете об этом ни одной живой душе, Маркус, — выпалила Гвен. — Иначе я…
— Иначе вы — что? — Он схватил ее за руку и прижался к ней губами.
Она тихонько вздохнула и проговорила:
— Вы не собираетесь облегчить мое положение?
— Если облегчить, будет не так забавно. — Гвен показалось, что муж старается подавить смех. — Знаете, я вдруг вспомнил, как вы опьянели от бренди. Тоже довольно забавно.
— Никогда больше не буду пить бренди. — Она стащила с себя покрывало и состроила гримаску. — И я буду очень признательна, если вы проследите, чтобы я его не пила.
— Наверное, это стоило бы включить в наши брачные обеты.
Она улыбнулась:
— Да, пожалуй.
Маркус рассмеялся и прикоснулся губами к ее губам. Потом встал на ноги, взял Гвен за руки и помог ей подняться. Покрывало упало на пол, и Маркус окинул жену восхищенным взглядом. Гвен невольно вздрогнула. Ночная сорочка полностью закрывала ее тело — от шеи до кончиков пальцев на ногах, — но она до сих пор не понимала, насколько прозрачна ткань этого одеяния. Судя же по взгляду мужа, он должным образом оценил ее сорочку.
— Вы замерзли? — Маркус прикоснулся к ее плечу, и Гвен показалось, что его прикосновение обожгло ее.
— Нет-нет, напротив, мне даже жарко. — Тут взгляды их встретились, и она затаила дыхание. Неужели он ее сейчас поцелует? Гвен знала, что он этого хочет. Она видела это по его глазам. Интересно, а что он видит в ее глазах?
Какое-то время Маркус пристально смотрел на нее. Потом вдруг развернул спиной к себе и прижал к груди.
— Что вы делаете? — в испуге прошептала Гвен.
— Считайте, что это — научный эксперимент, — проговорил он, крепко обнимая ее. — Суть научных экспериментов — в повторении. Я повторяю эксперимент, начатый сегодня. Продолжаю тот, который мы начали днем.
— А я и не знала, что вас интересует наука.
— Я человек с разносторонними интересами. — Гвен почувствовала, как Маркус уткнулся подбородком в ее макушку и еще крепче прижал к себе. Это было приятно, очень приятно… — Я пытаюсь определить, действительно ли разговаривать с человеком иногда бывает легче, если не смотреть на него. Вы не возражаете?
— Нет, пожалуй… — ответила она осторожно. — А о чем вы хотите поговорить?
— Реджи думает, что я влюблен. Гвен затаила дыхание.
— Неужели?
— Я еще никогда не был влюблен, хотя два раза подходил к этому. В обоих случаях леди, о которых идет речь, охладели ко мне.
— Понятно. — Гвен сделала глубокий вдох. Если он может быть честным, то и она тоже. По крайней мере… насчет этого. — Все, кого я любила, ушли… Некоторые умерли. Кроме мадам Френо и мадам де Шабо, разумеется.
Он долго молчал, потом проговорил:
— Вам, наверное, нелегко пришлось.
— Мне пришлось бы гораздо легче, если бы я была… ну, мудрее, что ли. — Она расслабилась, прижавшись к нему. Действительно, как это легко — говорить откровенно, когда не смотришь друг на друга. Особенно когда мужские руки так приятно обнимают тебя. — У меня есть ужасающая склонность полагать, что можно разрешить все трудности, убежав от них.
— И получается?
Она покачала головой:
— Нет. Уж это-то я знаю.
— А я — трудность? — спросил он неожиданно.
— Я еще не решила.
Он развернул ее лицом к себе и снова обнял.
— А когда вы это решите, мисс Таунсенд?
— Не знаю. — Она подняла голову и обняла его за шею. — Может быть, вы поможете это решить, лорд Пеннингтон.
Он поднял бровь:
— А как я могу помочь?
Она приподнялась на цыпочках и прикоснулась губами к его губам. Маркус не шевельнулся, и Гвен прижалась к его губам покрепче. Конечно, это было приятно, но она знала: кроме соприкосновения губ должно происходить что-то еще… нечто большее. Ведь когда он целовал ее, происходило это «нечто». Возможно, тогда сыграло свою роль бренди. Или, может, сейчас она делала что-то не так? Гвен вспомнила советы Колетт и, немного помедлив, провела языком по губам Маркуса.
— Что это такое? — Он отстранился. Она вздрогнула.
— Вам не понравилось?
— О нет, мне понравилось, даже очень понравилось. Просто я не ожидал такого, вот и все.
— Я знала, что это ошибка. — Она высвободилась и отступила. — Теперь вы считаете меня распутной? —
Он криво усмехнулся:
— Я очень опасаюсь, что вы не распутная.
— Значит, вы предпочли бы, чтобы я была распутной?
— Полагаю, это все упростило бы, — пробормотал Маркус.
Гвен нахмурилась:
— Видите ли, я никогда еще этого не делала, и вам следовало бы проявить немного больше понимания.
Он уставился на нее в изумлении.
— Но я ведь и проявил понимание… Видит Бог, я был чертовски сдержан. Мне не хотелось вас пугать. Мне не хотелось торопиться… В общем, я боялся…
— Теперь этого можно не бояться. Я же все прекрасно понимаю, Маркус, и знаю, чего мне ждать.
— Неужели? — Он взглянул на нее с улыбкой.
— Да, знаю. Меня хорошо проинструктировали, и теперь я в курсе, — заявила Гвен. — И мне объяснили, как я должна реагировать.
— Вот как? Значит, проинструктировали? — Ей показалось, что он с трудом удерживается от смеха. — Скажите, так чего же именно вы ждете? Что должно произойти?
Она надолго задумалась.
— Ну… Сначала вам полагается поцеловать меня. Много-много раз. Причем не только в губы. А потом у меня ослабеют колени, и я растаю.
