В сарае было темно. Игорь Иванович и два ребенка сидели в дальнем углу при свете маленькой керосиновой лампы.
— Эй, вы! — сказал Картошка. — Вот вам еда.
— Дед, — сказал ему Игорь Иванович. — А ты не боишься, что я сейчас дам тебе по башке кулаком, а потом сдам в полицию.
— Нет, — ответил дед. — Сзади меня стоит мой френд с пистолетом.
— Дед, — продолжал настырный Игорь Иванович, видно журналист — исследователь общественных процессов не засыпал в нем ни на одну минуту ни в какой ситуации, — а зачем ты всем этим занимаешься? В твои годы надо на печи сидеть, сказки рассказывать. А ты — преступник.
— Я не преступник, — ответил Картошка. Я — борец.
— Боре-ец?
— Да, борец за социальную справедливость. Это у вас в стране можно на печи сидеть, сказки рассказывать. Потому что у вас в стране есть счастливая старость. А у нас нет. У нас и печей нет.
— А что у вас есть?
— У нас человек человеку волк. А вы хотите меня сдать в полицию. Вы должны мной гордиться и помогать мне.
— Дед, я дам тебе по башке, сдам в полицию… тебя посадят в тюрьму. Вот тебе и будет обеспеченная старость, как у нас в стране. Будут тебя поить, кормить и кино по телевизору показывать. «Клуб кинопутешественников». Идет?
Картошка задумался.
— А внуки? — спросил он. — Внуков тоже в тюрьму?
— Зачем? И причем здесь внуки?
— А при том. Кто же их будет кормить, поить, одеждой одевать? Ведь это я их содержу.
— А их родители? Их родители где?
— В тюрьме, — объяснил дедушка. В тюрьме сидят, кино по телевизору смотрят. «Клуб кинопутешественников». У них плохая наследственность.
— Тьфу ты! — плюнул Игорь Иванович. — Проклятый капитализм. Не дает житья людям. Ладно… давай сюда еду. Мои ребята проголодались.
— А что нам дают? — спросил Леша.
— Пахнет, как мясо для кошек, — сказала Розалинда. — А кошек здесь нет. Они что-то напутали. — Она опасливо посматривала на дедушку с подносом. Уж больно он был похож на «учебного сотрудника», которого она стригла.
— Игорь Иванович, — пожаловался Леша по-русски, — здесь очень плохо кормят. У нас в пионерском лагере кормили лучше.
— Значит, забрать? — спросил Картошка.
— Ни в коем случае! — сказал Игорь Иванович. — Посмотрим, чем кормят жевенских кошек. Не очень ли угнетают их эти противные акулы капитализма и пожилые бандитские приспешники.
Ночь окутывала Жевену и ее пригороды.
Дрожа от страха, замученные и уставшие Леша и Розалинда сидели, прижавшись друг к другу, в кабине трактора. Они глубоко презирали друг друга, но после долгих часов ожидания усталость и страх пересилили неприязнь. Оба молча наблюдали, как Игорь Иванович при слабом свете коптилки пытался оживить мотор.
Он уже придумал план побега. И миллиметр за миллиметром реализовывал его.
Розалинда была удивлена, что репортер умеет еще и трактор чинить:
— А вы знаете, как это делать?
— Приблизительно, — ответил Игорь Иванович. — Его давно не заводили. И аккумулятор сидит. Может быть, пускателем он заведется. Хорошо, что это старая модель.
— Вы у себя дома тоже чините машины? — допытывалась Розалинда.
Игорь Иванович кивнул головой:
— У нас в стране половина людей работает, а половина чинит.
— Прямо как у нас, — решила Розалинда. — У меня дома мама продает велосипеды, а папа чинит.
Леша ничего не говорил. Известный международный лектор чувствовал себя как кающийся грешник. Ведь он был виноват во всем, что произошло.
— Готово! — сказал Игорь Иванович. — Электрика в порядке. Кажется, он у меня заговорит. Я вам расскажу, что надо делать. Идите сюда.
Розалинда и Леша подошли. Вид у них был испуганный.
— Сарай еле держится. А трактор — машина сильная. Если я его заведу, мы используем его как бульдозер. И сможем вырваться на свободу. Ясно?
Дети кивнули.
— Я поеду через ворота. Вы не должны быть со мной рядом. Когда я буду проезжать через дверь, может рухнуть стена, а то и крыша. Вы стойте вон там, где главный крепкий столб. Как только я прорвусь, со всех ног летите ко мне и забирайтесь на крылья. А сейчас потренируемся… Ну-ка, прыгайте на трактор.
Окостеневшие от долгого сидения Леша и Розалинда попытались влезть на крылья. У них вышло очень плохо, как в замедленном кино.
Игорь Иванович был недоволен:
— Что это вы, как две пенсионерки на серванте. А ну, живей!
После пятого раза ребята разогрелись и стали влетать на крылья как паучки или как ошпаренные обезьянки. Игорь Иванович помягчел:
— Отлэ! — сказал он. — Не бойтесь. Думайте о том, как убежать. Если кто-то вырвется один, пусть немедленно бежит в полицию.
— А если они попытаются нас остановить или догнать? — спросил Леша. Это была самая длинная фраза, сказанная им за все это время.
— Не попытаются. У них будет шок, он их парализует. А с соображаловкой у них дела плоховаты. Головенки работают кое-как.
В последнем он был уверен, а на первое оставалось надеяться.
— Уйдите с дороги!
И пока дети на цыпочках отходили назад, Игорь Иванович заводил мотор.
Мотор сначала шипел, потом вдруг адски взревел, так что стены и пол задрожали.
Леша и Розалинда стояли с открытыми ртами, наблюдая за выезжающим на тракторе Игорем Ивановичем.
Затрещало разлетающееся в щепки дерево, заскрипели дверные петли, заскрежетал металл. Пушечным выстрелом лопнул засов, и раздался треск разбитого стекла. Очевидно, кусок засова угодил в окно фермы. И там еще продолжал грохотать, запутавшись то ли в серванте, то ли в телевизоре.
Все тарахтело, дребезжало и скрипело немазанным контрабасом.
Игорь Иванович вылетел наконец из сарая через ворота с чумовым грохотом.
— Идите сюда! — закричал он детям.
Розалинда очнулась от оцепенения и толкнула Лешу локтем. Оба кинулись к трактору.
— Держитесь крепко за окно! — кричал Игорь Иванович во всю мощь своего голоса, заглушая грохот.
Он вывел трактор в направлении дороги.
Как пять привидений в лучах света возникли Кирпичиано, Туз, Сонька — Золотая Ручка, Картошка и еще одно какое-то пожилое недоразумение. Все они были в ночном белье и выглядели в десять раз глупее, чем всегда.
Первым начал действовать Кирпичиано:
— Стой! — закричал он.
Но никто не собирался останавливаться. Тогда Кирпичиано забежал перед трактором и стал размахивать руками. За ним последовал Картошка с клумбочной прической, Сонька и другие гангстеры. Они окружили трактор. Но выглядели совсем не грозными, как подобает закоренелым преступникам, а напоминали испуганных детей, которые были в отчаянии и не знали, что делать.
