— Даже если мы останемся без света — Андромеда сможет найти путь домой. А тебя ожидает много трудностей, и свет тебе не помешает, — решил он.
Грегор с ним согласился. Он положил шоколадки, еду и батарейки в одну из сумок, а меч Марета сунул между лямками. Фонарик так и оставался примотанным к его здоровой руке.
Андромеда подставила спину, и они бережно уложили на нее Марета. Говард осторожно укрыл Марета непромокаемым одеялом, подоткнув его со всех сторон. Потом взобрался на Андромеду и дрогнувшим голосом произнес:
— Высокого тебе полета, Грегор Наземный.
— Высокого тебе полета, Говард, — ответил Грегор.
Оба в тот миг подумали, что, скорее всего, никогда уже больше не увидятся, но вслух об этом говорить не стали.
Андромеда взлетела, держа в когтях импровизированную лодку, и направилась в туннель. Почти в ту же секунду они исчезли из виду.
Грегор, Арес и Вертихвостка развернулись и, не говоря ни слова, двинулись в глубь туннеля.
ГЛАВА 20
Ориентируясь по тому, что помнила из своих ощущений с того времени, когда нос ее был в порядке, Вертихвостка вела Ареса и Грегора вперед.
Почти сразу туннель начал разветвляться, в некоторых местах таких ответвлений вправо и влево было по четыре или даже по пять. Некоторые словно существовали для того, чтобы сбить с пути: они словно закручивались по спирали, — и по такому туннелю можно было плутать, положим, минут десять, а пройти ровно столько, сколько за минуту в обычном прямом туннеле, а то и вернуться к месту, откуда ушел. По мере продвижения в глубь Лабиринта туннели становились все более непредсказуемыми и запутанными. Случалось так, что они еле протискивались в узкую щель, сомневаясь, что за ней вообще что-то есть, — а оказывались в огромной пещере, которая, в свою очередь, вела к полосе препятствий с завалом из камней.
Сложнее всего было Аресу — ему приходилось большую часть пути идти пешком. Он семенил довольно неловко, маленькими шажками, и при первой же возможности старался расправить крылья и взлететь — но такая возможность выдавалась не часто.
Крыс не было.
— Они, вероятно, видели, как погибла твоя сестра, — сказала Вертихвостка. — И потому полагают, что ты обезврежен и Мортосу теперь ничто не грозит. Но если хотя бы одна из крыс учует твой запах — они будут сражаться не на жизнь, а на смерть.
Они шли так вперед довольно долго, а потом остановились перевести дух.
— Ты действительно помнишь все это? Ну, то есть свои ощущения, которые у тебя были? Как ты находишь дорогу — по памяти? — спросил Грегор у Вертихвостки.
— Да, я помню. Но есть еще кое-что: на самом деле я, пожалуй, знакома с Лабиринтом немного лучше, чем большинство крыс. Я жила здесь около года — когда меня изгнали, — сказала Вертихвостка.
Вид у нее был не очень: повязки на носу и хвосте набухли от крови, а глаза горели лихорадочным огнем и выглядели совсем больными.
— Но я думал, ты жила в Мертвых землях, — удивился Грегор.
— Да, но не сразу. Поначалу я пряталась в пещере возле Кружки. Крысы туда не ходят — из-за змей. Нельзя сказать, что это было идеальное убежище — но все же это лучше, чем Мертвые земли. Однажды я собирала грибы и задремала — и меня увидел патруль. Тогда мне пришлось бежать, и единственным местом, где я могла отныне скрываться, стали Мертвые земли, — сказала Вертихвостка. — За несколько лет я не видела там ни одной живой души. А потом обнаружила, что там есть и другая крыса.
— Живоглот, — кивнул Грегор.
— Он позволял мне иногда оставаться в его гнезде — когда сам уходил. Ты бывал там, недалеко от его гнезда, во время вашего первого разговора, — продолжала Вертихвостка. — Теперь у него набралась целая стая крыс. Но я смогу остаться с ними только в том случае, если помогу тебе справиться с Мортосом, — а если нет, я снова останусь в одиночестве. — Грегору показалось, что, говоря это, Вертихвостка поежилась. — Нам нужно идти дальше.
По пути Грегор поймал себя на том, что думает о Живоглоте.
Тот позволял Вертихвостке оставаться в своем гнезде, позволял быть рядом в Мертвых землях… он отправил ее в это путешествие, чтобы она смогла вступить в его стаю, — все это как будто свидетельствовало о том, что он добр… Но так ли это на самом деле?
Ведь все это Живоглот делал с условием, что получит что-то взамен. Он знал, что сможет использовать потрясающий дар Вертихвостки в своих интересах. А Вертихвостка отчаянно нуждалась в том, чтобы хоть к кому-то прибиться и не оставаться больше в одиночестве. Они были, по выражению Живоглота, «взаимовыгодны» друг другу. Как когда-то Живоглот и Грегор. И оставался открытым вопрос: что ждет Вертихвостку в случае, если она перестанет быть нужной Живоглоту? Тот же вопрос, что задавал себе Грегор, когда размышлял об отношении к нему Живоглота.
А может, Грегор к нему несправедлив? Их дружба с Викусом и Соловет казалась искренней. И бывали моменты, когда Грегор чувствовал, что Живоглот относится к нему с истинной симпатией, а в его сарказме и ворчбе ему слышалось сопереживание. Может, у яростников все еще сложнее и запутаннее, чем у остальных? По крайней мере у него, Грегора, это именно так.
Вертихвостка начала отставать, и Грегор видел, что она бредет из последних сил. Крыса еле волочила лапы, а потом и вовсе упала навзничь и не могла подняться. Дыхание ее стало частым и поверхностным.
— Я больше не могу, — проговорила она, задыхаясь. — Но это уже не важно — все равно моя внутренняя карта заканчивается где-то здесь, дальше я пути не знаю. Впереди три дороги — и ты сам выберешь, по какой идти. И у тебя получится не хуже, чем у меня.
— Ты думаешь, мы вот так оставим тебя здесь?! — возмутился Грегор.
— Мне нужна небольшая передышка. Если крысы не найдут меня раньше, я слегка отдохну и, возможно, доползу до своего прежнего убежища, в пещере. А ты… тебе нужно идти дальше. Ты уже близко — Мортос совсем рядом, я чую. А крысы скоро учуют тебя. Поэтому иди, Грегор, иди! — выдохнула она.
Грегор положил перед ней остатки мяса и черствого хлеба. Что сказать на прощание? Что положено в таких случаях говорить?
— Высокого тебе полета, Вертихвостка, — промолвил он.
Она засмеялась, и кровь струйкой потекла у нее из-под повязки на носу.
— Так не говорят крысам, Грегор.
— А что в таких ситуациях им говорят? — спросил Грегор.
— Вот в таких? Мы говорим: беги как река, — сказала Вертихвостка.
— Тогда — беги как река, Вертихвостка, — произнес Грегор.
— И ты тоже, — отозвалась она.
И Грегор с Аресом пошли дальше, оставив ее одну на холодных камнях.
Дойдя до того места, где туннель разветвлялся на три части, они остановились.
Грегор все не мог отделаться от мысли о Вертихвостке, лежащей сейчас в темноте и одиночестве и истекающей кровью.
