победы. Я думаю, что у Паулюса в эти дни было много лишних батальонов, для того чтобы разрезать 62 армию пополам и выйти к Волге. Но мужество наших бойцов сводило на нет все усилия врага».
Противник вплотную подошел к Мамаеву кургану. В центре города засели немецкие автоматчики. Противостоять возможному наступлению уже некому. Почти все полегли.
Ночью командование фронта сумело переправить на помощь защитникам города 34-й и 42-й гвардейские полки. Они сразу же заняли боевые порядки.
Еременко пишет: «14 сентября – один из наиболее критических дней в истории обороны Сталинграда. Враг бросил на город семь отборных кадровых дивизий, 500 танков, несколько сот самолетов, сосредоточил огонь более тысячи орудий. Гитлеровцы задумали пробить нашу оборону как можно в большем количестве мест, изолировать один обороняющийся участок от другого и сбросить их защитников порознь в Волгу».
Упорнейшие бои развернулись в тот день на Мамаевом кургане, на берегу Царицы и в пригороде Минина.
«Стремясь во что бы то ни стало добиться успеха, враг применял самые коварные методы борьбы. Он менял направления своих ударов, пытаясь ввести нас в заблуждение, перекрашивал свои танки под цвет советских и изображал на них пятиконечные звезды».
15 сентября началось новое массированное наступление на вокзал и Мамаев курган. Чуйков пишет: «Бой сразу принял для нас тяжёлый характер. Не успели прибывшие ночью свежие части Родимцева осмотреться и закрепиться, как сразу были атакованы превосходящими силами врага.
Особенно ожесточённые бои развернулись у вокзала и в пригороде Минина. Четыре раза в течение дня вокзал переходил из рук в руки и к ночи остался у нас».
Автоматчики противника просочились по реке Царица к железнодорожному мосту и обстреливали командный пункт армии. Охрана командного пункта армии снова вступила в бой.
За Мамаев курган, который занимает господствующее положение над всем городом, развернулись особенно ожесточённые бои.
«В общей сложности за 14–15 сентября немцы потеряли восемь – десять тысяч человек и 54 сожженных танка. Наши части тоже понесли большие потери в живой силе и технике и отошли. Когда я говорю: „Части понесли большие потери и отошли“, – это не значит, что люди отходили организованно, с одного рубежа обороны на другой. Это значит, что наши бойцы (даже не подразделения) выползали из-под немецких танков, чаще всего раненые, на следующий рубеж, где их принимали, объединяли в подразделения, снабжали боеприпасами и снова бросали в бой».
По словам защитников города, «земля у Волги, на улицах города, в садах и парках стала скользкой от крови, и гитлеровцы скользят по ней, как по наклонной, к своей гибели».
В эти тяжёлые дни городской комитет обороны обратился к защитникам Сталинграда с призывом отстоять город. «Лучше смерть в бою, чем позорное рабство. Не посрамим чести родного Краснознаменного Сталинграда! Вместе с мужественными войсками Красной армии отстоим от фашистских мерзавцев наш родной город».
В свою очередь генерал В. И. Чуйков обратился к своим воинам: «За Волгой для нас земли нет».
Эти сентябрьские дни для сталинградцев были очень трудными. Противник, не считаясь ни с чем, прорывался через развалины всё ближе к Волге. Казалось, что людям уже невозможно выдержать этот напор. Но бойцы 62-й и 64-й армий, превратив руины города в сплошную неприступную крепость, отбивали атаки из последних сил.
Немцам удалось захватить Мамаев курган. Необходимо было во что бы то ни стало его вернуть.
Советские полки атаковали высоту в развернутом строю. Враг открыл ураганный артиллерийский и минометный огонь, бомбардировал с воздуха. Сквозь шквал огня во вражеские окопы ворвался батальон капитана Кирина. После рукопашной схватки сопротивление врага было сломлено. Одновременно наши воины, преодолевая крутой северо-восточный склон, прорвались к самой вершине кургана. Первым достиг высоты взвод лейтенанта Вдовиченко. В рукопашном бою он геройски погиб. Из тридцати бойцов взвода осталось шестеро. Отважная шестерка, захватив вражеские позиции, стойко удерживала их, пока не подоспела подмога.
Отвоевав Мамаев курган, наши воины отбили несколько попыток немцев вернуть его.
«В военной истории, – пишет В. И. Чуйков, – верхом упорства считаются случаи, когда объект атаки – город или деревня – переходит несколько раз из рук в руки». Таким объектом на южной окраине города стало здание элеватора. Здесь несколько дней не прерываясь шли бои. Даже отдельные этажи хранилища по нескольку раз переходили из рук в руки. Полковник Дубянский докладывал Чуйкову по телефону: «Обстановка изменилась. Раньше мы находились наверху элеватора, а немцы внизу. Сейчас мы выбили немцев снизу, но зато они проникли наверх, и там, в верхней части элеватора, идёт бой».
Участник боя за элеватор, командир пулеметного взвода Андрей Хозяинов вспоминал: «Бой разгорался внутри здания. Мы чувствовали и слышали шаги и дыхание вражеских солдат, но из-за дыма видеть их не могли. Бились на слух».
Вечером подсчитали боеприпасы. Оказалось, что патронов на ручной пулемет осталось полтора диска, на автомат – по 20, на винтовку – по 10 штук.
«Обороняться с таким количеством боеприпасов было невозможно. Мы были окружены. Решили пробиваться на южный участок, в район Бекетовки, так как с восточной и северной сторон элеватора курсировали танки противника.
В ночь на 21 сентября под прикрытием одного ручного пулемета мы двинулись в путь. Первое время дело шло успешно, фашисты тут нас не ожидали. Миновав балку и железнодорожное полотно, мы наткнулись на минометную батарею противника, которая только что под покровом темноты начала устанавливаться на позиции.
Помню, мы опрокинули с ходу три миномета и вагонетку с минами. Фашисты разбежались, оставив на месте семь убитых минометчиков, побросав не только оружие, но и хлеб, и воду. А мы изнемогали от жажды. „Пить! Пить!“ – только и было на уме. В темноте напились досыта. Потом закусили захваченным у немцев хлебом и двинулись дальше. Но, увы, дальнейшей судьбы своих товарищей я не знаю, ибо сам пришел в память только 25 или 26 сентября в тёмном сыром подвале, точно облитый каким-то мазутом. Без гимнастерки, правая нога без сапога. Руки и ноги совершенно не слушались, в голове шумело».
16 сентября Чуйков доложил руководству фронта, что армия обескровлена, резервов нет, а противник вводит в бой свежие части. В распоряжение армии были направлены 92-я стрелковая и 137-я танковая бригады.
В эти дни враг занял
