Переношу свои чайник и чашку за тот же столик. Пуэр в кофейне здорово заваривают, вот я и завел привычку чаевничать здесь после спортзала.
— Ну как тебе нравится у нас на этот раз? — спрашивает Аля. — Больше не чувствуешь себя бесполезным?
— Да как-то, знаешь ли, после АЭС уже не имеет значения, что я чувствую. Раньше неясно было, чем все это обернется, а теперь даже если мне тут до старости придется сидеть и ждать новой атаки Кукловода — значит, судьба моя такая. А ты меня что-то давно не вызывала. Что, закончились желающие освободиться от Дара?
— Закончилось желание биться головой о стену, — Аля улыбается, на левой щеке проступает ямочка. — Остановимся пока на том, что для расставания с Даром человеку нужен по-настоящему глубинный мотив… такой, как реализация токсичных братских отношений, тянущихся с детства.
— Чего это — «токсичных»? Нормальные у нас отношения!
— Хочешь поговорить об этом? Почему, по-твоему, Олег настолько в себе не уверен?
Пожимаю плечами. Не то чтобы я действительно мечтал о сеансе психоанализа от этой дамочки… Но откровенничать я не намерен, а Аля, быть может, что-то дельное скажет. Послушать умного человека никогда не вредно, а с интересной женщиной поболтать еще и приятно, что уж там.
— Но здесь по крайней мере Олег чувствует себя значимым…
— Верно! Таким значимым, каким никогда не был рядом с тобой. При тебе он всегда был слабым, пассивным, второстепенным, нуждающимся в защите…
— Ты путаешь причину со следствием. Он нуждался в защите, потому я его и защищал!
— Естественно, ты видишь это так. Вам обоим такие отношения были… не столько удобны и радостны, сколько привычны. В психологии это называется «зоной комфорта».
— Да нет же! Не было мне комфортно от того, что Олежа такой беспомощный! Я все время пинал его, чтобы он повзрослел и слез наконец с моей шеи!
Аля улыбается и подносит к губам чашку с кофе. Сегодня на ней не худи, а свободный свитер с вырезом, приоткрывающим ключицы. Довольно изящные, надо признать, ключицы. Наверно, и вся фигурка очень даже ничего — жаль, что Аля вечно носит мешковатые балахоны…
— Видишь ли, Саня, зона комфорта — это не обязательно то пространство, где людям комфортно. Это то, к чему они привыкли. Вы оба, ты и Олег, вросли в свои роли защитника и нуждающегося в защите. И взросление — не тот процесс, которого можно добиться пинками, даже и с самым добрыми намерениями. Я могла бы проанализировать ваши отношения, но с твоей стороны нет запроса на анализ…
— Ну считай, что вот он, этот запрос. Чего там у тебя выходит по анализу?..
— Это может быть неприятно услышать… — Аля отбрасывает прядь, которая только что едва не попала в кофе. — Но понимаешь, какое дело, Саня… больше всех обижал Олега ты сам. Все эти пинки, подзатыльники, обзывательства… Для тебя это выглядело как проявления опеки, и ты никогда не задумывался, как это воспринимает сам Олег, как это на него действует… Что именно из-за твоего отношения он застрял в позиции жертвы, нуждающейся в защите.
— Ну а что мне было делать, а? Махнуть на него рукой? Он же несколько лет перед Одарением только и делал, что резался в игры свои дурацкие…
— Это не так. Мы с ним это обсуждали — он много чем занимался. Да, играл запойно, но еще и с людьми общался, программировал понемногу на фрилансе, постоянную работу искал. Просто тебе не рассказывал. Ожидал, что ты как-нибудь все обесценишь. Играл безотрывно, когда ты приходил — чтобы поменьше с тобой разговаривать.
Пожалуй, Аля в самом деле меня вывела из зоны, что бы это ни значило, комфорта. Никогда не доверял психологам этим всем…
— Впрочем, прости, что влезла… — Аля мгновенно улавливает изменение моего настроения. — Какая бы то ни было терапия и проработка отношений возможна только при ясном и осознанном запросе, которого у тебя, очевидно, сейчас нет. И вообще — это не моя специальность. Я криминальный профайлер, знаешь ли.
— И чего у нас по профайлингу? — радуюсь возможности сменить тему. — Есть что новое про нашего Кукловода? Ну, кроме того, что он здорово сечет в химии?
— Прежде всего он здорово сечет в человеческой природе, — Аля задумчиво вскидывает брови, на лбу проступают горизонтальные морщинки. — Понимаешь, чтобы так дерзко экспериментировать не просто с химией, а с биохимией человека… это требует особого цинизма. Во всех цивилизованных странах такого плана опыты запрещены. И не только потому, что они негуманны. Знаешь, крысе можно определенным образом вживить в мозг электроды. Тогда она станет давить на кнопку, чтобы пустить ток и стимулировать центр наслаждения, пока не умрет от истощения — и это при полной миске рядом с мордой. А если то же самое проделать с человеком, мы не только уничтожим его личность, это-то как раз никогда никого не останавливало… но мы поставим под сомнение, что эта личность вообще когда-то была, что она существует в принципе.
Аля рассеянно подносит к губам кофейную чашку. Сейчас с нее словно бы на несколько секунд слетает образ свойской улыбчивой девахи, проступает что-то глубокое и очень холодное.
— Так что же такое Кукловод делает с людьми, что в других условиях это не воспроизводится? Мало ли было тех, кто в этот год по каким-то причинам страдал? Почему только Лора…
— К сожалению, твою Лору разыскать так и не удалось, потому мы не знаем, тот ли это случай. Что если кто-то просто усиливал ее Дар, вполне обычный? Ну и специфическую обстановку в изолированной от мира общине не стоит сбрасывать со счетов, массовые психозы наблюдались и до Одарения. Не обижайся, но тебя могло задеть по касательной…
— Но сверходаренные в Карьерном и на АЭС — это никакой не психоз!
— К сожалению, да, — Аля задумчиво смотрит в окно, на ветви деревьев с едва зародившимся почками. — Пока это за пределами нашего понимания. Остается надеяться, что в следующий раз нам удастся заполучить
