да, – с ноткой гордости ответил Альберт. – Там же за двести лет улицы местами не поменялись? Тут, конечно, все развалено, но ориентиры найти можно, и я вижу таблички с названиями на некоторых домах. Думаю, нам надо сначала вон в тот проулок, – указал он на темную червоточину между двумя почти целыми трехэтажками, гораздо правее того места, куда собиралась вести их Рина. – Бежим?
Рина прислушалась к шорохам вокруг, посмотрела по сторонам и, сжав в руке зеркальце, кивнула:
– Бежим!
Глава 9. Спасение утопших
На фоне металлической Собирашки все остальные страхи казались незначительными, как на фоне айсберга теряется крохотный белый парус лодки, и Рина пыталась убедить себя, что путешествие по городу безопасно.
Проводники проверили все дороги, Альберт знал путь, Кёрфин все еще не отступился от идеи помочь им, но непонятное вязкое предчувствие обволокло Рину, едва она ступила на улицы Дитромея. Что-то здесь ощущалось иначе, и дело было даже не в контрасте, который Рина испытала после визита в альтернативную столицу.
Город, состоящий из живых домов, словно человеческое тело из клеток, за двести лет стал единым существом, и настроение этого существа Рина как-то считывала через выступившие на коже бугорки мурашек, через расширенные зрачки и частое дыхание, через неподвижные тени на стенах, зеркальные лужи, где отражения, казалось, застыли, как в затвердевшей смоле.
Это не получалось объяснить логикой, но сам влажный, застоявшийся воздух города с давно забитой ливневой канализацией, траншеи которой от дождей превратились в узкие болотца, пропитался враждебностью, и Рина даже дышала с трудом.
«Я себя накручиваю», – думала она, прижимаясь к стене в темном проулке, пока Альберт пытался сориентироваться, куда идти дальше.
Но напряжение не отпускало, словно к штанине была прицеплена Собирашка, готовая взобраться наверх, если ее вовремя не стряхнуть. Рине даже померещилось, что труба на углу дома слегка накренилась в ее сторону, и почудился скрип над головой – подобный звук издает глиняный горшок или кадка, когда двигаешь ее по шероховатой поверхности. В здании напротив хлопнули ставни.
«Точно! – вспомнила Рина. – Король же велел домам показывать нам, что они живы и готовы помочь. Все дело в этом».
– Думаю, нам туда! – указал Альберт на знакомый ему слабоосвещенный Пекарский переулок, где когда-то соперничали друг с другом сразу три пекарни, принадлежавшие трем поколениям одной и той же семьи. – Можно, конечно, попробовать обойти по темноте вокруг, но есть риск заблудиться, а в этой дороге я…
Напряжение в груди Рины внезапно достигло пика. Скрип наверху повторился, и ее тело среагировало само по себе. Рина отскочила от стены, к которой прижималась, и толкнула Альберта к противоположной, не заботясь о том, что он может упасть. Позади них грохнулось, вдребезги разбив часть декоративной лепнины и сорвав со стены паутину хмеля, что-то тяжелое. Рина обернулась – это был обломок угловой колонны размером с большое ведро.
– Проклятие! – раздался за спиной голос Кёрфина. – Аккуратней, саранча! Тут большой риск стать яйцом всмятку в районе головы.
– Да уж. – Альберт все-таки устоял на ногах. – Ну и развалины. Все на соплях держится.
– Нет, – очень тихо произнесла Рина. – Это не случайность.
Ей казалось, что стены то надвигаются, то отдаляются от нее. Под ногами все плыло, но она не могла сдвинуться с места. Это был какой-то новый, еще незнакомый ей вид паники, когда сама она оцепенела, но пространство вокруг словно бы ходило ходуном, и от этого двоилось в глазах.
Наверху снова что-то заворочалось, и Кёрфин едва успел отпрянуть от кирпичной гусеницы, свалившейся со стены.
– Чтоб вас всех! – выдохнул он. – Бежим, саранча! Кажется, дома пытаются нас прикончить!
– Давай, Рина! – Альберт схватил ее за руку, и непослушным окостеневшим ногам пришлось сдвинуться с места.
– Надо выйти на открытое пространство, мелюзга! Ищите широкую улицу или площадь!
«Дома пытаются нас убить», – эта мысль была слишком жуткой, чтобы Рина могла уместить ее в голове, но и выбросить ее оттуда не получалось. Она забила уши ватными пробками, отчего шум и голоса Альберта и Кёрфина звучали так, словно Рина играла в «Бочечные поболтушки» в самой наглухо запечатанной бочке из возможных.
Позади них падали на мощение обломки черепицы, горшки с размокшей от дождя землей, таблички и указатели, части кованых перил.
– Быстрее, Рина!
Альберт тянул ее изо всех сил, больно стиснув запястье, и они бежали, не разбирая дороги, под чертыхания Кёрфина.
– Да что вы, чокнулись совсем?! – вопил он. – Мы не Собирашки! И не колдуны! Мы люди! Обычные люди!
Дома выгнали их в широкий проулок, но и там все продолжало валиться с крыш, балконов и стен. Это было ни капли не похоже как на разбрасывание сухих цветов и конфет в честь Виндеров, так и на способ выразить им свою готовность помочь.
Срывались крюки на гнилых веревках, падали вешалки, катились по склону железные блины и гантели из спортивной школы.
Кажется, горожане не пытались убить их самолично, потому что тогда предметы летели бы со всех сторон, а они грохались на шлифованный булыжник, плитку и асфальт только позади, заставляя постоянно двигаться вперед. Улицы загоняли их, как добычу, и никто из троих не понимал, что происходит, и не успевал перевести дух – останавливаться было нельзя. Рина пыталась отыскать хоть какой-то ответ, чтобы уменьшить, сжать рыхлый ком паники, заполнивший голову, и начать ясно слышать и мыслить трезво, но даже для способа указать им правильную дорогу этот был уж слишком опасным и жестоким.
Горло горело от попытки наполнить легкие кислородом, Рина с трудом поспевала за Альбертом, который все тянул ее вперед, спотыкаясь о камни и толком не глядя, куда бежит. Бедолага Кёрфин давно отстал был от них, но длинные ноги давали ему большое преимущество, так что троице удавалось держаться компактным треугольником.
Каким-то чудом на освещенных участках пока не попадались Собирашки, а может, они там были, но их тоже напугало буйство домов. За очередной аркой, задернутой ширмой вьюнка, показался центральный торговый проспект, легко узнаваемый по белым камням мощения и анфиладам разбитых витрин. Он был ярко освещен кудесничьими фонарями, и Рина не помнила, чтобы эту улицу обозначали как безопасную, но все трое уже выбились из сил, а здесь было хоть сколько-то свободного пространства.
Они выскочили на перекресток, запаянный сверху металлическими дугами, похожими на ребра давно истлевшего чудовища. Раньше на этих дугах высоко над проспектом висели щиты с вывесками магазинов, рекламой, указателями и объявлениями для тех, кто въезжал в город по торговому тракту. Папа и Альберт всегда выискивали в этих записях
