этом, ей это слабо удавалось: она начинала чувствовать к Казарину нечто вроде ненависти, новое для нее ощущение.
Леди долго лежала в постели, не засыпая.
Затем, неожиданно приподнявшись в постели, леди, широко раскрыв глаза, была озарена неожиданной догадкой: взгляд Ли-Ванга, который он дважды уловила и которым шофер обменялся с Казариным, неожиданно пришел ей на ум…
Сопоставив некоторые второстепенные детали, леди Эдит вскочила с постели и зашагала по комнате: для нее стало проясняться многое, и леди смутно начала улавливать какую-то нить, которая до сих пор ускользала от нее.
Леди Эдит много слышала о сети разведок в Одессе, она кое-что знала также о том, что кроме агентов британской, французской разведки существуют еще иные агенты…
Внезапно лицо Казарина всплыло перед глазами леди Эдит и с поразительной ясностью она вспомнила, где видела это лицо… Год назад в Гайд-парке происходил митинг, и леди Эдит, проезжавшая мимо, случайно увидела оратора одной из этих преступных левых партий, которые мешают работе правительства и Сити, которые, сколько раз леди Эдит слышала это от лорда Холлстена, стараются погубить величие Британии…
Леди Эдит глубоко задумалась.
Что касается до мистера Джонсона, то он имел случай увидеть Ли-Ванга, когда леди Эдит выезжала с визитами.
Мистер Джонсон хорошо запомнил лицо китайца-шофера, и в течение трех дней мистер Джонсон безрезультатно пытался выследить китайца, но это не удавалось ему.
Ищейка из Скотленд-Ярда шныряла по всем концам Одессы. Джонсон видел весь этот разгул, маскарады, балы, кабаре, рестораны, которыми одурманивали себе головы собравшиеся в Одессе и бежавшие от большевиков буржуазия и бывшая царская бюрократия. Опытному взгляду Джонсона было ясно, что это последние дни: пройдет немного дней, и железная метла выметет Одессу и все Черноморское побережье… Ставка британского правительства не удалась. Это было ясно: эту страну придется оставить, она не хочет сделаться колонией…
Мистер Джонсон продолжал следить за Ли-Вангом. Он не сомневался ни на минуту, что имеет дело с огромной организацией, с организацией, помогающей русским большевикам, имеющей разветвления и в Лондоне, и в Константинополе, и в Индии…
История с индусом Абиндрой была известна Джонсону со слов Гавварда: таким образом, два паспорта из трех были найдены… Но третий…
Джонсон продолжал слежку.
Он проводил часы под воротами гостиницы «Бристоль», ожидая выезда леди Эдит. Он изучил гараж, где стояла машина леди Эдит, посетил в часы, когда китайца не было, его помещение, рылся в чемодане, но ничего не нашел.
Поэтому, когда однажды мистер Джонсон увидел выходящего из ворот в час ночи китайца, он, как тень, последовал за ним.
Китаец шел очень долго, прошел центральные улицы, миновал театральный проезд, спустился к приморскому бульвару и пошел по одной из боковых аллей.
Мистер Джонсон следовал за ним, стараясь держаться темных углов.
Китаец остановился на углу, стоял несколько минут, затем медленно повернулся и пошел обратно.
Мистер Джонсон, спрятавшись под воротами, пропустил его мимо себя, затем снова последовал за китайцем.
Около трех часов он блуждал за китайцем по городу. Затем китаец, решительно повернув, пошел обратно, и в три часа утра взбешенный Джонсон увидел, как китаец медленно входил во двор, где находился гараж. Он вошел в помещение, где жил, и через две минуты Джонсон мог убедиться в том, что китаец мирно разделся и лег спать.
Джонсон ушел, извергая проклятия. Если бы он мог заглянуть в комнату шофера, он бы увидел, как скуластое, шафранно-желтое лицо Ли-Ванга сморщилось в улыбке: китаец смеялся довольным смехом человека, которому удалось провести кого-то. Затем его лицо снова стало серьезным…
У леди Эдит произошел любопытный разговор с полковником Маршаном на одном обеде в итальянской миссии.
Маршан сидел рядом с леди Эдит, она очень долго расспрашивала полковника о его прежней службе, Маршан долго предавался воспоминаниям. Ему действительно было что вспомнить: Сирия, Константинополь, затем Россия, затем Аргоны, Париж, затем снова Россия.
Когда в боковом салоне все общество расположилось за кофе, леди Эдит продолжала свой разговор с Маршаном.
Маршан припоминал свою поездку в царский Петербург во время посещения президентом Пуанкаре Царского Села.
– Вы были в свите президента? – спросила леди Эдит.
Лисья улыбка скользнула по лицу Маршана. Он ответил:
– Я был направлен с особыми заданиями в распоряжение нашего посла месье Палеолога…
– Я была знакома с ним, я встречалась с ним в Париже, – сказала леди Эдит.
Полковник Маршан улыбнулся еще раз:
– Славный малый, немного только театральный, любит позы, не правда ли, миледи?
Леди Эдит согласилась с этим.
Полковник Маршан сказал, припоминая:
– Это было 22 июля 14-го года… Президент прибыл в Кронштадт на броненосце «Франция» и был встречен императором Николаем на яхте «Александрия»…
– Это было импозантно? – спросила леди Эдит. – Мне рассказывала мисс Бьюкенен об этом.
– Да, конечно, – ответил Маршан.
После паузы он сказал:
– После обеда в Петергофе… Это был замечательный обед, миледи, обед, на котором присутствовали все великие князья, все министры, все императорское общество Петербурга: поток, фантастический поток сверкающих мундиров, алмазов, бриллиантов, обнаженных женских плеч, рубинов, сапфиров, топазов, поток света и огня… И среди всего этого блеска выделялся черный фрак месье Пуанкаре с голубой орденской лентой через всю грудь…
– Это были решающие дни, – сказала леди Эдит.
– Да… Я присутствовал при совещании Пуанкаре с императором на корме «Александрии». Здесь была решена война, миледи…
Леди Эдит задумалась. Затем она спросила:
– Президент пробыл три дня?
– Да. И мне пришлось все эти три дня сильно поработать. Ибо кроме жандармского корпуса и охранного отделения по требованию месье Палеолога президента охраняли и мы, агенты секретного отдела французского штаба. И я припоминаю…
Полковник Маршан увлекся воспоминаниями:
– Это был замечательный случай, миледи…
