не произойдёт. Если она хочет остановить Бабу, спасти детей из соседней деревни и освободить всех бедных животных, запертых в клетках этого дома на курьих ножках, то она должна сделать это сама.
Если только…
Её взгляд находит Одда.
Где-то в глубине неё вспыхивают первые искры возможности.
Глава 20. В которой Одд рассказывает свою историю
Этой ночью дом не передвигается по лесу, как обычно. Вместо этого огромные ноги отдыхают, а под покровом темноты Баба крадётся среди деревьев и исчезает в тени по направлению к деревне.
В деревянном доме тихо, холодно и темно. Многие существа из коллекции Бабы спят, но не Хоуп. Она сидит у прутьев своей маленькой клетки и наблюдает за Оддом, который, как обычно, лежит на полу под своими одеялами.
Хоуп ждёт.
Наконец Одд вылезает из своего гнезда, спешит к двери и выходит на крыльцо. Там он с большой осторожностью осматривается вокруг.
– Баба? – зовёт он в ночь. – Баба, ты здесь?
Ответа нет. Где-то в лесу эхом разносится волчий вой.
Одд возвращается в дом, взбегает по лестнице и через мгновение появляется снова, неся то, что кажется в бесцветном свете его единственной лампы огромной катушкой пряжи. Пряжа тонкая, серебристая, и кажется, что она светится. Хоуп поднимает запястье, к нему Баба привязала длинную нить, которая волшебным образом заставила её уменьшиться. Соприкасаясь с кожей Хоуп, пряжа приобретает насыщенный золотистый оттенок, но она уверена, что это та же самая пряжа, что и в этой огромной катушке.
Она молчит, пока Одд кладёт катушку, бросается в угол комнаты и возвращается, держа в руках маленькую птичью клетку, в которой отдыхает Элмо, лунный виверн.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает она наконец, не в силах больше сдерживать любопытство.
Одд поднимает взгляд, но только на мгновение.
– Я собираюсь достать ему немного лунного света, – говорит он.
Хоуп встаёт с устланного соломой пола, хватается за прутья.
– Как ты собираешься отсюда спускаться?
Одд не отвечает. Он слишком занят своими руками. Он берёт клетку и ставит на землю, затем возвращается к огромной катушке пряжи и обвязывает конец светящейся серебристой нити вокруг верха клетки Элмо. Как только он становится доволен узлом, он берёт на кухне нож, отрезает другой конец бечёвки от катушки и обвязывает конец вокруг талии.
Хоуп начинает понимать его план. Но…
– Почему ты не уменьшаешься? – спрашивает она. – Из-за этой нити я стала меньше.
Одд затягивает узел вокруг себя.
– Баба пряла пряжу на своём волшебном колесе, так что она работает только в её руках.
– Куда ты собираешься отвести Элмо? – спрашивает Хоуп. – Не на землю? Мы на высоте пятидесяти шагов!
– Не глупи, – говорит Одд. – Луна взошла, не так ли? Так что я подниму его.
Прежде чем Хоуп успевает сказать что-нибудь ещё, Одд снова поднимает клетку Элмо и выносит за дверь.
Входная дверь хижины со скрипом закрывается, и Хоуп остаётся смотреть на серые стены и серый потолок и прислушиваться к царапающим звукам, пока Одд карабкается по дому. Затем, похоже, он оказывается на крыше. Хоуп прислушивается к неловким шагам, цокающим над головой, за которыми следует безошибочный звук шуршащих веток и шагов по коре дерева.
Она понимает, что он лезет по деревьям, чтобы вытащить клетку Элмо на лунный свет.
На долгое время всё затихает. Хоуп сидит в своей клетке, внимательно прислушиваясь, надеясь, что небо чистое и Элмо сможет искупаться в свете луны, а также надеясь, что этого будет достаточно, чтобы сделать его немного сильнее. Что ему действительно нужно, так это найти лунный пруд, подобный тому, который Хоуп посещала с Сэнди, когда впервые встретила Элмо. Там он смог бы напиться лунного света и полностью восстановить свои силы.
Когда Хоуп наконец слышит, что Одд возвращается, она подходит к прутьям своей клетки и ждёт. Дверь распахивается, и за ней стоит Одд с клеткой в руках.
Он улыбается.
– Это помогло! – восклицает он. – По крайней мере, немного. Я больше не мог рисковать. Не знаю, когда вернётся Баба.
Он заходит в дом, закрывает за собой дверь и взбирается по стремянке, чтобы Хоуп могла рассмотреть поближе.
Она сразу видит, что на чешуйчатых доспехах Элмо появился блеск, которого раньше не было. Кроме того, сейчас он проснулся и сидит, хотя выглядит сонным, а серебристый блеск его глаз тусклый. Когда клетка приближается к Хоуп, Элмо принюхивается к воздуху и оглядывается по сторонам, наконец-то видя её. Он фыркает, ёрзает и шаркает к краю своей клетки, прижимается к прутьям, пытаясь добраться до неё.
– Ты ему нравишься, – говорит Одд, и в его голосе звучит лёгкая обида из-за того, что внимание Элмо приковано к Хоуп.
Хоуп протягивает руку сквозь прутья своей маленькой клетки, и ей удаётся кончиками пальцев нежно погладить твёрдую кожу на мордочке Элмо. Эффект от цвета Хоуп мгновенный. Чешую на голове Элмо, которая раньше была только серого и чёрного цвета, теперь заливает тёмно-красный блеск, а сияние его глаз становится серебристо-голубым.
– О боже, – удивлённо выдыхает Одд, пока с восхищением разглядывает цвет Элмо. – Ну разве ты не прелесть, а, Элмо?
Миниатюрный виверн издаёт тихий трубный звук и расправляет свои крылья.
– Ему нужно больше лунного света, – говорит Хоуп. – Для начала неплохо, но он в довольно плохой форме. Боже, посмотри, какие у него тонкие крылышки! Я почти вижу сквозь них.
– Я отведу его завтра, – соглашается Одд. – И следующей ночью, и каждую ночь с этого момента. Я найду способ.
Хоуп одаривает его улыбкой, и он застенчиво отводит взгляд. Затем она позволяет своему лицу стать серьёзным.
– Ты понимаешь, почему это неправильно, не так ли, Одд? Ты понимаешь, почему Баба не должна держать всех этих прекрасных созданий взаперти, спрятанными от мира? Это причиняет им боль. Ты продолжаешь говорить, что здесь они в большей безопасности, чем были бы снаружи, но я думаю, что это просто оправдание для тебя, чтобы чувствовать себя лучше.
Разноцветные глаза Одда, один тёмный, другой светлый, смотрят на Элмо.
– Мир может быть плохим местом, – говорит он, и в его голосе слышится тьма. – Я знаю. Я это видел.
– Я тоже, – произносит Хоуп. – Но я также видела, каким замечательным местом он может быть. Я скажу тебе вот что: я бы предпочла прожить всего один день там, на свободе, чем прожить ещё сто лет в этой клетке.
Она убирает руку с морды Элмо, и чудесный цвет сходит с него. Крошечный виверн издаёт стон отчаяния.
Одд хмурится.
– Я лучше верну его на место. Баба может вернуться в
