– Курт в тюрьме за наркотики… но он скоро освобождается…
У Отто екнуло внутри. Курт был младшим племянником, и если сейчас окажется, что в тюрьме и старший Пауль, то оба имеют алиби и интуиция подвела коммерческого директора, а заметка в «Бильде» простое совпадение.
Эльза, не подозревая, что творится у него в душе, продолжала:
– А Пауль освободился месяц назад…
– За что сидел Пауль? – поинтересовался Отто.
– За участие в грабеже…
Отто подумал, что квалификация преступления старшего племянника очень неплохо согласуется с деяниями, упоминаемыми в заметке из «Бильда», и спросил:
– Значит, я смогу его увидеть?
Эльза снова отвела глаза и тяжело задышала.
– Что еще? – нетерпеливо спросил брат.
– Даже не знаю, что сказать, Отто… Пауль уже неделю не ночует дома.
– Что, празднует с дружками свое освобождение?
Внезапно сестра разрыдалась. Тело ее судорожно содрогалось, а по красным одутловатым щекам текли слезы. Отто не успокаивал ее, а дал возможность выплакаться. Наконец Эльза почти перестала плакать, и через всхлипывания брат услышал:
– По-моему, он снова куда-то влез…
– С чего ты взяла?
– Он иногда звонит и говорит, что у него неприятности… кроме того, он говорит, что если вдруг ко мне придет полиция, то я должна отвечать, что ничего не знаю.
Отто сидел молча, обдумывая, как перейти к сути дела. Пока все его предположения подтверждаются. Хотя нельзя полностью исключить, что то, куда влез старший племянник, не связано с информацией из заметки. Эльза уже овладела собой и несвежим платком вытирала глаза. Безразличным тоном, не выражающим никаких эмоций, Отто начал:
– Скажи, Эльза, ты рассказывала что-нибудь Паулю о письме нашего отца?
Эльза снова напряглась, встала со стула и сказала:
– Извини, Отто, но мне надо… – С этими словами она вышла в кухню, и Отто услышал прерывистый стук бутылки по краю стакана, а вслед за этим судорожные звуки жадно глотающей жидкость сестры. Когда Эльза вернулась, она снова опустилась на стул. Взгляд ее стал осмысленнее, и она сказала: – Рассказывала… Но ты же сам просил об этом.
– Да. Но я ждал от вас весточки, надеялся, что мы вместе обсудим ситуацию, а вы решили проигнорировать мои интересы и самостоятельно приступили к реализации ваших планов. Это, Эльза, как минимум несолидно.
– О чем ты говоришь, Отто? Какие планы? Я их не строила и вообще ничего не знаю и совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Я рассказала Паулю о письме, он не очень внимательно выслушал и ничего не сказал.
Отто взял портфель, который все это время лежал у него на коленях, достал оттуда газету и протянул Эльзе:
– Прочти вот это. Это место в газете обведено карандашом.
Эльза прочла несколько раз, шевеля губами и иногда прикасаясь к своим пылающим щекам рукой.
– Что из этого, Отто? Я пока не понимаю…
– Тебе знакома эта фамилия?
– Оберман? Знакома.
– Откуда?
– Ты же сам ее называл тогда во время нашего телефонного разговора по поводу письма отца…
Отто сидел бледный. Значит, это правда. Чутье не подвело его, а вот память начинает подводить… Он нашелся лишь сказать:
– У тебя неплохая память, Эльза, несмотря… – Он не договорил, а она сразу поняла, что он хотел сказать.
– Что ты, что ты, Отто?! Я просто тогда записала.
Она вскочила со стула, подошла к обшарпанному комоду и достала из верхнего ящика клочок бумаги.
– Вот она, та записочка. Из нее я и прочла фамилию Паулю. Он не записывал. У мальчика хорошая память.
– Да уж никаких сомнений.
– Что ты имеешь в виду, Отто?
Брат молчал, лицо его стало мертвенно-бледным, а затем снова приобрело естественные краски. Сестра тоже молчала, наблюдая за метаморфозами окраски его лица и силясь понять душевные причины этого. Вдруг ее словно осенило. Она воскликнула:
– Ты думаешь, письмо нашего отца как-то связано с неприятностями, возникшими у Пауля?
Отто жестко произнес:
– Я думаю, твой щенок слишком много о себе возомнил. И он за это поплатится.
До Эльзы начал доходить смысл сказанного, она снова разрыдалась, потом почти прокричала:
– Но нам так нужны деньги!
– Эльза, при твоем образе жизни не хватит никаких денег. А ведь ты когда-то имела мужа, а твои пацаны отца. И что из этого вышло? Они замечательным образом усвоили урок, который ежедневно давала им их мать.
– Что же делать, Отто?
– Я пока не знаю, Эльза. Вы не заслужили того, чтобы я улаживал ваши дела. Если он еще раз позвонит тебе, расскажи ему о моем визите. Пусть позвонит, если у него еще есть какое-то понятие о благодарности. Надеюсь, ты не забыла мой номер телефона.
Он встал со стула, забрал у нее газету и спрятал ее в портфель. Сестра стояла перед ним зареванная и жалкая, у него снова шевельнулось внутри нечто похожее на сочувствие, но он сразу же подавил в себе это чувство. Шагнул к двери и ушел не попрощавшись. Эльза стояла в оцепенении, тупо уставившись в только что захлопнувшуюся дверь.
В тот же вечер Отто Фукс в полном смятении покинул Эрфурт. Все его догадки относительно причастности племянника к поиску наследства подтвердились, но в голове еще не было никаких мыслей относительно того, что предпринять.
26
– Доброе утро, господин инспектор, – сказал в трубку частный сыщик.
Инспектор Ниммер сразу же узнал голос Макса Вундерлиха.
– Доброе утро, частный детектив. Рад вас слышать. Как чувствует себя ваша дедукция?
Нисколько не обидевшись, Макс парировал шутку инспектора:
– Ей уже гораздо лучше.
– Тогда думаю, что у вас есть что-то новенькое для меня. Ведь вы мой должник…
– О чем вы, господин инспектор?
– Ну как же… Недавно я звонил вам и поведал о последних интересных событиях. Разве не так?
– Помню, помню, господин инспектор. Вы, конечно, говорите о неожиданной смерти этого длинного, который, по вашему мнению, очень напоминает фигуранта из показаний пенсионера Дика.
– Именно так, частный детектив. И я с нетерпением жду чего-нибудь интересненького от вас.
Макс задумался, собираясь с мыслями. Ничего «интересненького» у него для Ниммера не было. Разве что новость об «исчезновении» семейства Гринберг и их возможном «возникновении», но уже под другими именами. Он продолжал молчать.
– Частный детектив, куда вы пропали? – наконец спросил инспектор.
