и я все тебе расскажу. Давно пора это сделать.
Макс кивком пригласил меня вернуться в большую комнату, и я последовала за ним, не задавая лишних вопросов. Мысленно отчитывая себя за слепую покорность, от которой я, как мне казалось, избавилась после смерти отца, я села к столу на предложенный Максом стул. Хотя вообще-то предпочла бы устроиться на мягком диване.
Так что мы сели четко напротив друг друга, будто партнеры на деловых переговорах. Меня даже затошнило от такой ассоциации, но Макс протянул руку и так ласково погладил меня по щеке, как мог, наверное, только он один.
— Тебе очень идет макияж, — заметил он. — Но, если позволишь высказать мне свое скромное мнение — косметика тебе совершенно ни к чему. Твое чистое лицо невероятно прекрасно, ты, наверное, и сама не представляешь, насколько…
Все мои сомнения как ветром сдуло. Мне захотелось стать кошкой, начать мурлыкать и тереться головой о руки Макса, чтобы хоть как-то выразить нахлынувшие на меня чувства.
— У тебя глаза сияют, — улыбнулся он. — Я никогда не встречал никого красивее. Это правда, Лерочка. Ты — совсем не такая, как все те, другие…
— Так, может, расскажешь мне про других? — тихо спросила я.
— Сейчас и расскажу. Теперь уж точно пора.
… Когда одна за другой погибли сразу три девчонки — утонувшая Бэлла, сбитая насмерть Анюта и замерзшая в старом доме Танюша — Максим здорово испугался. Он не верил в байки местного полицейского о том, что к нему приходила то ли Бэлла, то ли ее призрак. Не верил, но стал раздумывать, а не приносит ли он сам, Макс, несчастье девушкам, которых угораздило в него влюбиться.
Макс даже поделился этими своими соображениями с матерью, но та только посмеялась над ним. Сказала, что современному молодому человеку должно быть неловко верить во всякие бабкины суеверия.
После разговора с матерью Максу стало поспокойнее. Она была человеком рациональным, в мистику не верила, и всегда говорила сыну, что любому, даже самому необычному явлению, всегда найдется логичное объяснение.
— Посуди сам, — говорила мама, уверенной рукой нарезая хлеб. Они с Максом как раз садились ужинать, когда он завел разговор о несчастных девчонках. — Тут, по сути, деревня. Местные и в сглаз верят, и в порчу, и в прочую ерунду. Так давай, сынок, оставаться людьми разумными. Мы же не жили всю жизнь среди мракобесов. А что до девочек… Ну они были неосторожны, разве нет?
Мама поджала губы и осуждающе покачала головой. Макс слушал ее, склонившись над аппетитным, исходившим горячим паром, борщом. Есть ему не хотелось.
— Бэлла сама пошла на реку, — мать аккуратно, ложку за ложкой, отправляла в рот огненно-красную жидкость, и сохраняла такое спокойствие, которое в итоге передалось и Максу. — Аня вообще неизвестно что делала на окраине села. Может, ее туда какой-нибудь взрослый извращенец заманил? Наобещал гор золотых, а она и повелась. С Татьяной так вообще ничего непонятно. Знаешь, иногда подростки так боятся провалить экзамены, что сами решают свести счеты с жизнью. А Таня очень серьезно относилась к учебе, и еще неизвестно, не давили ли на девочку родители. Чужая семья потемки…
В голове Макса промелькнула мысль о том, что идти замерзать в холодном доме — слишком странный способ избежать неудачи на экзаменах. Но мать казалась настолько уверенной в своей правоте, что и Максим в ее рассуждения поверил.
Ну а что? Отличная мысль — глупые девчонки сами во всем виноваты. А Максим тут совершенно ни при чем!
Макс с аппетитом поужинал, совсем уже не думая о бывших девушках. Он делился с матерью впечатлениями о недавно прочитанной книге, а она его внимательно слушала и кивала. Мама вообще всегда была внимательна к Максиму, выслушивала его, что бы он ни хотел сказать, и никогда не отмахивалась от сына, ссылаясь на дела.
После ужина мама ушла к себе смотреть телевизор — тогда еще в Агарте показывали несколько каналов — а Макс вымыл посуду и отправился в свою комнату. Он хотел почитать, но его разморило от вкусной еды и, не раздеваясь, парень повалился на кровать, ощущая, как по всему телу разливается сладкая предсонная нега.
Максим уже проваливался в сон, когда его потревожил непривычный звук. Это было не обычное поскрипывание старого дома и не приглушенный звук телевизора из комнаты матери.
Сначала Макс услышал, как кто-то скребется, и не смог сразу понять, откуда раздается шум. Он сел на кровати в легком унынии от покинувшей его сонливости, напряг слух, и определил, что источник раздражающего скрежета находится где-то снаружи.
Сначала Макс решил не обращать внимания на скрежет — ну поскребут и перестанут — и все-таки попытаться уснуть. Но когда он улегся, закрыл глаза, и стал размеренно считать до десяти, его позвал знакомый голос.
— Максимка! Ты открой окошко-то! А то бросили меня помирать вместе с мамкой… Так я кое-как до вас добрел. Открой, Максимка, должок за тобой!
Больше о сне и речи не было.
Потому что Максим знал, кто поджидает его за окошком. Голос своего отца он не перепутал бы ни с одним другим голосом.
Глава 25
Ни Макс, ни его мать Ирина никогда и ни с кем в Агарте не говорили про отца Макса. Да и говорить было особо не о чем. Никаких интриг и загадочных историй: по молодости Ирина вышла замуж за романтичного безалаберного Алексея в надежде, что в браке возлюбленный остепенится. Чего, конечно, не случилось — веселый Лешка кутил на семейные деньги, занимался какими-то таинственными «делами», и в конце концов пристрастился к бутылке. Мать, добившаяся высот в адвокатской карьере, пыталась пристроить отца на самые простые должности типа грузчика или дворника, но даже с такой работой Алексей не справлялся. Его отовсюду выгоняли за прогулы и пьянство на рабочем месте.
Однажды терпение Ирины лопнуло, и она сообщила мужу о разводе. И тут начался форменный кошмар. Алексея кидало из крайности: он то рыдал, стоя перед женой на коленях, и клялся, что изменится, то угрожал расправой и самой Ирине, и их общему сыну.
Прихватив Макса, Ирина переехала на другой конец города. Но отец проявил невиданную до той поры активность, и через каких-то знакомых отыскал уже почти бывшую жену. Алексей подкараулил Ирину в тихом парке, через который она шла к дому и, угрожая ножом, требовал от женщины «перестать дурить и вернуться».
Ирина, проработавшая в юридической сфере двадцать лет, отлично знала, что разъяренные бывшие супруги нередко переходят
