небольшой подставке висит парик.
К зеркалу перед ней прислонена выцветшая фотография, хранившаяся где-то годами. На ней снята молодая девушка, стоящая на террасе загородного дома и улыбающаяся, освещенная солнцем.
Возле туалетного столика — такая же фотография, но сильно увеличенная. На этот раз на ней только лицо девушки.
С краю фото заметки карандашом:
Пробор волос слева. Длина волос 14 см.
Глаза карие, тремя нюансами, темнее волос каштанового цвета.
Три-четыре маленьких веснушки на щеках возле глаз.
Ресницы не подкрашены.
Щеки не нарумянены.
Губы не накрашены.
Песочного цвета пальто с металлическими пуговицами.
Голубой галстук.
Голова не покрыта.
Каблуки низкие.
Мужчина работает с цветным пластилином, что-то приклеивает к щекам, снимает чуть с ее подбородка.
— Повернитесь немного налево, теперь в другую сторону… Посмотрите вниз… А теперь наверх… — Он удовлетворительно кивнул. Осталось заняться волосами.
Сняв осторожно тюрбан, он надел на нее парик. Затем еще раз сравнил свою работу с фотографией.
Модель встала. Гример взял головную косынку и повязал шею девушки. Снова сравнил ее с фото, на этот раз с маленьким оригиналом. Снял с вешалки пальто песочного цвета и надел на нее.
На фото одна пуговица не была застегнута.
— Расстегните эту пуговицу, — попросил он ее. Она никогда не застегивала ее. Об этом можно судить по фото.
Затем он подошел к двери и что-то сказал. В комнату вошла старая дряхлая дама в сопровождении мужчины.
— Готово? — спросил он.
— Да, — ответил гример. — Я сделал свою работу.
Старая дама вскрикнула, закрыв рот рукой.
— Дороти!
Она повернулась к мужчине, который сопровождал ее.
— Это моя Дороти…
Она стала всхлипывать.
— Что вы с ней сделали? Почему вы ее сюда привели?
Мужчина, стоящий возле нее, успокаивающе похлопал ее по плечу.
— Спасибо, этого достаточно. Это все, что мы могли желать. Я знаю, что это немного бессердечно, но у нас не было иного выхода. Если она даже вас смогла обмануть, то с ним это наверняка должно удастся, тем более при его…
Мужчина, который говорил это, был Камерон.
Старая дама направилась к выходу. Она плакала, всхлипывала и ежеминутно оглядывалась.
— Вы проделали замечательную работу, — поблагодарил Камерон гримера.
— В первый раз в жизни я работал на полицию. Надеюсь, что помогу вам и в будущем.
На это и надеялся Камерон. Либо она в совершенстве сыграет свою роль, либо ее постигнет участь Дороти и других женщин.
Гример ушел. Камерон остался наедине с моделью. Он протянул ей пистолет 32 калибра. Она вложила его в свою сумочку и укрепила его там специально изготовленным зажимом. Он находился там в боевой готовности и она могла стрелять, не вынимая его из сумочки.
— Вы готовы?
— Да, инспектор.
Они выключили свет и немного постояли в темноте. Он поднял жалюзи на окне. На противоположной стороне площади светилась неоновая вывеска:
«АПТЕКА ГРИТИСА»
С этих пор каждый вечер возле аптеки стояла девушка и ожидала свидания. Малозаметная девушка, ожидающая молодого человека, который не приходил. Она стояла у маленькой ниши, освещенная витриной. Прямо возле выставки парфюмерии и мыла. Стоит и ожидает.
Люди проходили мимо нее, как и тогда, задолго до этого.
Некоторые поглядывали на нее. Особенно молодые люди, идущие без девушек, обращали на нее внимание. Некоторые останавливались и заговаривали с ней.
Тогда она опускала взор и открывала сумочку. Там, где обычно было зеркальце, находился рисунок карандашом. Мастерски выполненный рисунок художника на основании описания внешности.
«У него добродушные глаза, помнится мне, орехового цвета, с открытым взглядом», — сообщила Рыжуха. Однажды она провела с ним вечер.
«У него маленький рот и плотно сжатые губы. Из-за этого огорченное выражение лица», — показал Билл Моррисей, который с ним однажды подрался.
«Нос у него маленький, немного вздернутый», — сообщила служанка о Джеке Мунсоне.
Девушка опускала глаза и снова поднимала, потом опускала. Было видно, что она владела искусством флирта.
Легким движением руки она поправила галстук. Некто, находящийся среди толпы, зорко наблюдал за ней. Этот жест означал: нет, не он. Если бы она подтянула галстук это бы означало: да, это он. Тогда отовсюду могли появиться мужчины с пистолетами наготове.
Было уже поздно. Постепенно на площади зажглись огни. Люди расходились, площадь опустела.
На противоположной стороне улицы вспыхнул огонек, затем тотчас погас. Кто-то закурил сигарету. И словно по определенному сигналу девушка повернулась и исчезла в темноте. Так же и этот незнакомец исчез в темноте.
Каждый вечер бесчисленное количество людей бывало на площади. Торопящиеся, праздношатающиеся; деловые, веселые и печальные люди. Жители этого города.
Однажды вечером на землю упал скомканный лист бумаги. Кто-то незаметно обронил его. Он лежал у ее ног. Кончиком туфельки она подвинула его к себе. Бросив на него нерешительный взгляд, потом нагнулась и подняла его.
Загораживая бумажку сумочкой, она развернула ее. Стали видны от руки написанные строчки. Поспешно нацарапанные. Это было послание к умершей:
«Дороти!
Я опять увидел тебя прошлой ночью. И так уже давно. Три вечера подряд. Я совсем не хотел заставлять тебя ждать, но я оказался в затруднительном положении. Что-то предостерегало меня и я не решился к тебе обратиться. Нам не следует здесь с тобой разговаривать. Здесь слишком много людей и много света. За мной следят. Приходи туда, где темнее, где не так много людей, я хочу с тобой поговорить. Если кто-нибудь будет возле тебя, я к тебе не подойду.
Джонни».
Некоторое время она стояла в нерешительности, прислонившись к витрине, но быстро овладела собой.
Она взялась за свой галстук и затянула его потуже, словно замерзла. Потом еще туже потянула за платок. Человек, который наблюдал за ней, точно знал, что означает этот жест.
Затем она медленно пошла, очень медленно, не оборачиваясь. Сначала ее путь лежал мимо большого числа людей. Но когда площадь осталась позади, людей становилось меньше. Все меньше становилось уличных фонарей. Наконец кончилась улица и началась проселочная дорога.
Она медленно шла дальше, ожидая преследования. Ожидая с дрожью, что чья-то рука ляжет ей на плечо. Но тщетно, кругом была мертвая тишина.
Тени вокруг нее непомерно выросли. Тьма все сгущалась.
Она продолжала свой путь, ни разу не оглянувшись.
Направо от нее начался луг. Она приостановилась, помедлила, затем направилась туда. Земля вдали была освещена лунным светом.
Трава становилась все выше. Она уже с трудом пробиралась через нее. Теперь она уже достигала ей до колен. Но она шла все дальше. Но и теперь она не оглядывалась, она была почти
