— Ты собираешься ее выгнать?
— Что?
— Когда ты проведешь ремонт и снова откроешь заведение, ты намерен ее выгнать?
— Почему? Конечно, нет!
— Значит, ты собираешься позволить ей продолжать работать в кабаке — кабаке, который только что разнесли на куски пулями.
— Ну… да.
— Тогда твое стремление защитить ее не слишком последовательно.
— Так нечестно!
Уайатт положил руку на плечо Джонни и тихо заговорил. Дикси не слышала его слов, но Бэт расслышал.
— Возьми ее с собой. Ее присутствие сделает менее вероятным бурное поведение хозяев заведения.
— Вы действительно так думаете?
— Я говорил о встрече с мистером Йелем в людном месте вечером в субботу. Его месте. Дикси вполне вписывается в этот план.
Уайатт посмотрел на Дикси и улыбнулся ей.
— Рад, что вы отправитесь с нами, мисс Дуглас! — громко сказал он.
Она прижала к животу крошечную сумочку, вышитую бисером.
— О, мистер Эрп, что вы за джентльмен!
— И я про то же, — пробормотал Бэт.
— Спасибо за любезность, Дикси, — ответил Уайатт. — Ты чудесно выглядишь.
Она просияла.
— Но мне надо немного поговорить с Джонни и мистером Мастерсоном. Ты подождешь нас здесь?
Она кивнула, и Уайатт повел мужчин в кабинет Джонни.
Они встали у стола.
— Джонни, я не чувствую, что мы в слишком большой опасности, иначе я бы не предложил взять с собой мисс Дуглас. Но чувства могут обманывать меня…
— Но не я, — с ухмылкой заявил Джонни. — В данном случае. Вы думаете, эту девушку можно переубедить?
— Нет, — признал Уайатт. — У нее упорство ребенка и хитрость взрослой женщины. Но я думаю, что нам следует принять меры предосторожности. Бартоломью, я заметил у тебя трость, которую можно использовать в качестве дубины.
Бэт кивнул.
— И я думаю, что в кармане у тебя лежит твой револьвер.
— В кобуре, — уточнил Бэт, похлопав по груди ниже плеча.
— Превосходная работа портного. Я и не заметил. Джонни, ты видел мой револьвер. Его не спрячет и лучший портной на планете.
— У него такой ствол… — с восхищенной улыбкой произнес Джонни.
— Могу я позаимствовать твою никелированную игрушку?
Джонни вынул свой револьвер из кармана пиджака.
— Вообще, Уайатт, я собирался…
— Спасибо, — сказал Уайатт, забирая оружие и убирая его себе в карман.
— Я что, голым туда пойду?
— У тебя нет другого?
— Ага, Джонни, сам знаешь старую поговорку: «Врачу, исцелися сам»?
Джонни на мгновение нахмурился.
— У меня здесь есть кое-что, — сказал он и начал снимать пиджак. — Минуту.
Очевидно, он хотел остаться один, и Уайатт с Бэтом вежливо вышли из кабинета.
Пару минут Уайатт болтал с Дикси. Он рассказал девушке, что сам родился и вырос недалеко от Де-Мойна, в Пелле, на что она вспомнила, какие прекрасные там растут тюльпаны в это время года, с чем он тут же согласился. Затем он спросил, кто ее родители, может, фермеры, на что она ответила отрицательно, сказав, что ее отец был полицейским.
— Я тоже работал копом, — сказал Уайатт. — Время от времени.
— О. Вам нравится причинять людям боль?
— Нет.
— А ему нравилось.
Уайатт кивнул.
— Может, ему приходилось причинять им боль, если они сами причиняли неприятности или собирались.
— Ну, это не про меня, — ответила она, улыбнувшись, одновременно прекрасно и печально. Бэта поразила эта улыбка.
Джонни вышел из кабинета, расправляя пиджак, в особенности левый его рукав. Сделав пару шагов в сторону стоящих на лестнице, он приветственно развел руки.
— Что-нибудь видно? — спросил он Уайатта.
— Нет. Какой калибр?
Кривая улыбка. Бэт уже не раз видел такую улыбку, по крайней мере у его предка. Едва заметная озорная улыбка Дока Холидэя, слегка кривая из-за шрама на верхней губе.
— Узнаете, если дойдет до этого, — ответил Джонни.
Сделав шаг вперед, Уайатт положил ему руку на плечо.
— Мы не ищем ссоры. Именно поэтому мы берем с собой это прелестное дитя. Мы — дружественное посольство.
— Понимаю. Но последняя делегация, которую присылали сюда эти скоты, пришла с визитной карточкой в виде автомата «томми».
— Я это заметил, — ответил Уайатт, щелчком выпрямив большой палец в сторону Бэта. — Я попросил Бартоломью вести переговоры. Он хорошо владеет словами.
— Но, Уайатт, это же мое заведение… — начал Джонни, нахмурившись.
Бэт не понял, имел ли Джонни в виду сам факт владения клубом или свою главную роль в управлении им. Какая разница.
— Сынок, — сказал Уайатт, — Бартоломью сможет уговорить монахиню нарушить обет.
Это было несколько грубое заявление, но в огромных карих глазах Дикси не отразилось ни намека на то, что она поняла его смысл. Может, так оно и было.
— Бэт будет говорить, мы — слушать и наблюдать. Согласен? — продолжал Уайатт.
— Согласен, — ответил Джонни, глубоко вздохнув и сглотнув.
— На чем мы поедем? У тебя есть машина?
— Есть, но мы поедем на метро. Немного пройти, потом сорок пять минут пути, и мы на станции «Стилвелл Авеню».
— Это удобно?
— Прямо напротив лавки Натана с хот-догами.
— О-о-о, мы там поедим? — захлопала в ладоши Дикси.
Они поели.
И теперь, когда эти наслаждения уже были в прошлом, осталось лишь испробовать наслаждения кухни Фрэнки Йеля в трактире «Гарвард». На одном из перекрестков, а множество узких темных улочек пересекали Бауэри, ведя либо к океану, либо к какой-нибудь беде, стоял этот кабак с величественным названием, располагавшийся в одноэтажном здании, обшитом вагонкой. На нем светилась электрифицированная вывеска, часть ламп в которой не горела, составляя многозначительную фразу «Жесткий Трактир».[6]
— О мой дорогой! — воскликнула Дикси, сжав руку Джонни.
Джонни встревоженно посмотрел на Уайатта.
— Мы в самом деле затащим такого ангела в эту адскую дыру?
— Да, — ответил тот. — И вытащим обратно с целыми крыльями и всем прочим.
Уайатт открыл дверь, следом за ним вошли Джонни и Дикси, а потом и Бэт. Их встретила смесь запахов опилок и пролитого пива, а потом к ним подкатился крепко сбитый парень в черных брюках, белом переднике, белой рубашке и черном галстуке-бабочке.
