звезды на краю галактики, казалось, двигались так же быстро, как и газ ближе к центру. Сколько бы галактик ни изучала Вера — а она наблюдала десятки, — все демонстрировали одно и то же странное поведение. Несколько месяцев поразмышляв над этими результатами, Вера поняла, что ее данные прекрасно объясняются, если предположить, что каждая галактика имеет в своем составе помимо видимых звезд, газа и пыли некую невидимую материю, увеличивающую ее массу. Иными словами, она обнаружила первые наблюдательные свидетельства существования темной материи.
Мы до сих пор точно не знаем, что представляет собой темная материя, но нет сомнений в том, что она существует. После открытия Веры понятие темной материи легло в основу объяснений истории и эволюции космоса, и новые наблюдения продолжали подтверждать огромное количество невидимой массы во Вселенной. Это открытие породило целые новые направления в физике, и Вера в конечном итоге получила практически все престижные премии, предназначенные для профессиональных астрономов (за исключением Нобелевской премии по физике, которая долгое время «не замечала» новаторских исследований, проведенных женщинами). На протяжении большей части своих исследований темной материи она оставалась одной из немногих женщин, работающих в обсерваториях, которые выделяли ей телескопное время.
Через несколько лет Вера, ведя наблюдение вместе с коллегой Дейдре Хантер в обсерватории Лас-Кампанас, обнаружила, что в ту ночь все астрономы, которые там работали, были женщинами. Вера собрала их вместе в одной из диспетчерских, чтобы сфотографироваться на память об этом событии. Элизабет Гриффин вспомнила похожую ночь в обсерватории Маунт-Уилсон: она вела наблюдение вместе со своей коллегой Джин Мюллер и ночной помощницей, и все три вдруг сообразили, что сейчас работают у телескопа только они — в ту ночь Маунт-Уилсон стала полностью женской обсерваторией. Оба эти события произошли в 1984 году, в год моего рождения.
Я росла в девяностые, когда на подъеме была тема «девичьей силы» и слоганы в духе «девочки могут все, чего захотят». Моя семья и наставники, начиная со школы, всегда четко и ясно давали мне понять, что я могу преследовать любую цель, которую поставлю перед собой, и мой пол не будет в этом помехой. Мой парень Дэйв стал для меня как раз таким сильным и участливым партнером, которого так не хватало героиням некоторых фильмов моего детства о женщинах, решивших делать карьеру. Он ясно дал понять мне, что в наших отношениях мы на равных, что мы будем поддерживать и ценить карьеру друг друга и ставить перед собой все более амбициозные цели.
Когда я только начала работать в этой области, было очень легко убедить себя, что пол не имеет никакого значения в такой отрасли науки, как астрономия.
Впервые услышав истории об Энн, Вере и их современниках, я восприняла их как «дела давно минувших дней». В институте и даже в аспирантуре всякий раз, когда я слышала истории о «женщинах, которым было запрещено ночевать в общежитиях и работать с телескопом», в моем воображении возникали диковинные картины, которые представляли собой странную смесь сцен из романа «Анна из Зеленых крыш» (конец XIX века) и документальных фильмов о суфражистках (мужчины с карманными часами, женщины в длинных черных юбках Эдвардианской эпохи в начале XX века), потому что это были нелепые древние времена, когда женщинам говорили, будто им нельзя делать то-то и то-то только потому, что они леди. Хотя на самом деле эти истории происходили в 1960-х годах, в эпоху цветных фотографий и джинсов, хиппи и гражданских прав и большинство этих женщин родились позже, чем мои бабушки. Я познакомилась почти со всеми из них, а Энн Босгард была моим первым научным руководителем в Гавайском университете.
Кэти Гармани, Дейдре Хантер и Вера Рубин в диспетчерской 4-метрового телескопа в Национальной обсерватории Китт-Пик в январе 2000 года. Этот снимок, как и фотографию 1984 года, описанную Дейдре, сделали по просьбе Веры на память о том, что в диспетчерской работали три женщины-астронома (© John Glaspey)
Трудно сказать, замедлился, ускорился или остался прежним темп изменений в астрономии после того, как она прошла путь от первой женщины — ответственного исполнителя (Вера Рубин в 1965 году) — до полностью женских ночных смен (в 1984). Ситуация в астрономии на сегодня, несомненно, иная — по данным Американского института физики, женщины получили 40 % из 186 докторских степеней по астрономии, присужденных в 2017 году[22]. Однако в других отношениях радикальных изменений не наблюдается. Из упомянутых 40 % женщины латиноамериканского происхождения составляли только 4 %, а афроамериканки — только 2 %[23]. Так называемое «Исследование этнического разнообразия» Нельсона в 2007 года показало, что на сорока ведущих астрономических факультетах в Соединенных Штатах только 1 % профессоров любого пола были чернокожими и еще 1 % имели латиноамериканское происхождение. Уровень этнического разнообразия среди нынешних студентов и аспирантов, изучающих астрономию, повышается (чему способствуют такие программы, как Институт Баннекера в Гарварде, названный в честь Бенджамина Баннекера, первого афроамериканского астронома), но он все еще чрезвычайно низок.
Также отсутствуют данные, позволяющие количественно определить, сколько из этих астрономов являются наблюдателями (в отличие от ученых, работающих в теоретической астрофизике или других областях), несмотря на богатую историю наблюдений, ведущихся небелыми астрономами. Харви Вашингтон Бэнкс, первый афроамериканец, получивший докторскую степень по астрономии в 1961 году, специализировался на спектроскопии и точных орбитальных измерениях. За ним последовали Бенджамин Франклин Пири в 1962 году, Гибор Басри в 1979 году и Барбара Уильямс в 1982 году, которая стала первой афроамериканкой, получившей докторскую степень по астрономии. Как и многие наблюдатели, другие выдающиеся чернокожие астрономы пришли к телескопам благодаря образованию в области физики и инженерии. Среди них были Артур Б. К. Уокер II, пионер ракетной и рентгеновской астрономии, и Джордж Каррутерс, давший начало целой отрасли астрономии своим изобретением камер и спектрографов, которые могли обнаруживать ультрафиолетовый свет.
Возможно, важнее всего, что требование изменений и соблюдения справедливости и инклюзивности во всех областях, в том числе когда речь идет о наблюдениях и доступе к телескопам, все реже считается радикальным. Команда космического телескопа «Хаббл» недавно перешла на систему двойной анонимности в своем ежегодном обзоре заявок на наблюдение после того, как внутреннее исследование выявило, что заявки от мужчин удовлетворяются заметно чаще, чем заявки от женщин. Когда заявки начали рассматривать, скрыв имена заявителей, разрыв между полами резко сократился.
Однако и теперь, несколько десятилетий спустя, я, как и мои коллеги, почти не удивляюсь, оказавшись единственной женщиной в комнате или во всей обсерватории. Я без труда вспомню командировки в обсерватории, где
