– тот и вовсе ухитрился продемонстрировать навыки, сравнимые с мичманскими. И в результате они предусмотрели вроде бы все расклады, чтобы их совместное маневрирование позволило справиться с фрегатом.
Пускай фрегат сильнее, но их все же двое. Да, он при свежем ветре не уступит в скорости «Миранде» и как стоячего уделает «Санта-Изабель». По сравнению с «испанцем» он что породистый рысак рядом с тяжеловозом, увезет вроде меньше, но зато с ветерком. Все так, однако при грамотном маневрировании «зажать» его вполне реально.
Но главное – понимание того, как будет действовать враг. Априори британцы считают себя лучшими моряками в мире. Очень может статься, так оно и есть. Но обратной стороной уверенности будет шаблонность. А противника британцы наверняка презирают. Более того, они будут гореть желанием отбить свой шлюп. И их самоуверенности есть оправдание.
Русские моряки до сих пор дрались лишь со сравнимым противником вроде турок и шведов, причем с переменным успехом[39]. Их тактика в чем-то напоминает неогранённый алмаз, грани которого сверкают, но во многом его надо доводить и доводить. Принципы британцы наверняка изучили хорошо, а значит, и опираться будут на них. Но любое нарушение шаблона может дать русским преимущество. Главное, суметь его использовать.
Впрочем, есть и еще один момент. Александр не сомневался: британский капитан знает, кто его противник. В конце концов, агентура островитян в Архангельске действовала всегда, еще со времен Ивана Грозного, когда первые английские корабли нашли туда путь. Так что доложили, к бабке не ходи. И вряд ли возраст мичмана прибавляет уважения к нему в глазах противника. Скорее, на него смотрят, как на удачливого выскочку. Может, они и правы, но такое отношение расслабляет, и Александр намерен был использовать этот факт. Любая малость, которая могла бы помочь, должна быть учтена!
Но, хотя продумано вроде бы все и до мелочей, Верховцев нервничал. Британский капитан опытен, за свою жизнь он видел столько, что мичману остается лишь молча завидовать. И, может статься, он выдаст решение, которое просто не пришло в голову ни мальчишке-командиру, ни опытному, но все же унтеру, ни торговым морячкам, пускай даже намотавшим по кругосветке на брата… в каботажный рейсах туда-сюда, как Матвеев, и через океан по одному курсу, как Диего. В плане морского сражения то и другое одинаково, если честно. Теперь все покажет только бой, и пускай он хотя бы быстрее начнется.
«Миранда» шла на пяти узлах. Можно больше, но «Санта-Изабель» и их-то давала с трудом. Не тот ветер. Англичанин шел встречным курсом и, хотя ему Эол[40] тоже не благоприятствовал, ход фрегата был явно выше. Правда, ненамного, но все же. Александр прикинул – и усмехнулся в юношескую поросль, которую незаслуженно считал усами. Если все пойдет так, как он рассчитывает, британец вполне может попасться.
Фрегат первым дал залп. С очень приличной дистанции – русские на такую даже не стреляли[41]. Но – на удивление точно, ядра легли кучно. Учитывая, что на «Эвридике» орудия были разных систем, мастерство их артиллеристов внушало уважение. А тот факт, что одно из ядер ухитрилось сделать пробоину в борту, к счастью, неопасную, уважение вдвойне. Как сообщил вестовой, никого даже не убило, но, судя по всему, противник у них оказался действительно серьезный.
– Вот так, – пробормотал Александр. – Вот так… А теперь мы его удивим! Самый полный!
Переговорная труба на мостике хрюкнула в ответ неразборчиво, но явно утвердительно, и несколько секунд спустя вода за бортом вскипела. Шестьсот с лишним лошадиных сил, до этой минуты сдерживаемые в узде, рванулись на волю и теперь неумолимо разгоняли шлюп навстречу британцам.
С мостика фрегата это выглядело как попытка выйти на привычную для залпа дистанцию прежде, чем англичане перезарядят орудия. Александр дорого бы дал за то, чтобы узнать, какие мысли бродят в голове британского капитана. Увы, обладать этим знанием Бог его не удостоил. Однако он, возможно, услышал беззвучные молитвы обычно достаточно равнодушного к сверхъестественному молодого человека. И отразилось это на том, что соратники Верховцева не стали пытаться изобрести что-то свое, а четко отыграли утвержденный накануне сценарий.
Когда «Санта-Изабель» начала отклоняться от курса, забирая влево, это вначале не приняли всерьез. Однако спустя какую-то минуту Омманни сообразил, что происходящее – не ошибка рулевого, а сознательная попытка встать поперек курса фрегата. Продолжать двигаться вперед означало оказаться носом к борту русского парусника, причем в момент, когда его артиллеристы окажутся на привычной для себя короткой дистанции. К тому же орудия левого борта уже будут разряжены – вот-вот фрегат окажется борт о борт с «Мирандой», опять же на короткой дистанции, а на огонь шлюпа придется отвечать. Риск получить повреждения рангоута, которые приведут к снижению хода и сделают фрегат легкой добычей парохода, выглядел чрезмерным.
Отворот влево приводил к сближению с русскими. Да, была возможность отработать правым бортом по «Санта-Изабель», после чего вернуться на прежний курс и ударить по «Миранде», либо проскочить за ее кормой. Тогда вообще можно было бы обработать шлюп продольным огнем в упор, что при удаче давало шанс нанести обнаглевшим русским серьезные повреждения. Но не факт, что они успеют перезарядить опрометчиво разряженные орудия, слишком уж быстро приближался русский корабль. А и удастся даже… Одним залпом, даже в упор, корабль из строя вывести трудно. Зато получить на пароходе по такелажу можно, опять же, легко. И британец положил руль вправо, разрывая дистанцию. Это и стало его ошибкой.
Пренебрежительное отношение к врагу и убежденность в том, что инициатива при маневрировании всегда принадлежит англичанам, – весьма пагубные характеристики для любого офицера. Сейчас это сыграло с Омманни злую шутку. Отворачивая, он встал носом к ветру. Совсем ненадолго, но этого хватило, чтобы скорость фрегата скатилась до совсем уж несерьезных полутора узлов. И прежде, чем он смог исправить ситуацию, идущая под всеми парами «Миранда» оказалась рядом.
Обмена залпами избежать не удалось, и корпус шлюпа загудел от проламывающих обшивку ядер. Вопли раненых, густой сочный мат, команды – все это смешалось в сплошную какофонию, густо приправленную пороховым дымом и запахом крови. Какие повреждения от ответного огня получил шлюп, было не видно, да и не влияло это уже ни на что. Русские применили еще один тактический прием, совершенно выпадающий из их обычного образа действий, и вновь удивили врага.
Так уж получилось, что последнюю сотню лет тактика русских строилась в основном на артиллерии. Абордажи были редки и являлись, скорее, исключением из правил. Это в уже ставшие легендарными времена Петра Великого, когда флот выглядел больше посаженной
