телефоне, а потом, внезапно, начал молиться. Зачем, о чём? И сам не мог понять, но слова сами ложились на язык, и он лепетал что-то несвязное, Господь мой… убереги… и в конце… прости нас. Десять минут, двадцать. Наконец дверь банка открылась, и показалась грузная фигура старика. От той лёгкости, которая принесла его к этой двери, не осталось и следа. В руках он сжимал резиновый шлем, присоски выгнулись, напоминая изломанные щупальца осьминога на яффском рынке. Он прошёл несколько шагов, сел на нижнюю ступеньку, обхватил руками голову и заплакал. Ребятам сильно захотелось уйти, но надо было дождаться Якова. Через минуту дверь банка скрипнула снова, и закутанная с ног до головы в никаб женщина юркнула мимо старика и двинулась в сторону сквера.
– Пошли отсюда, я всё снял, – сказал запыхавшийся Яков, и они быстро покинули парк.
Через несколько кварталов сели на лавочку. Яков рассказывал, как долго старик требовал предоставить ему справку со счёта, отказывался верить, что пополнения не произошло, снова и снова пытались вставить в аппарат неработающую просроченную карточку на чужое имя, найденную кем-то из ребят на пляже в Тель-Авиве. В конце старик вызвал старшего менеджера и демонстрировал ему шлем, пытаясь объяснить, как с его помощью в Америке уже давно совершаются денежные переводы из сознания на банковский счёт. И лишь когда служащий с менеджером стали переглядываться и стало ясно, что вот-вот вызовут медиков, старик, кажется, всё понял, извинился, и, хромая, двинулся к выходу.
Потом смотрели камеру. Всё было именно так, как рассказывал Яков, и могло бы смотреться весело, если взять и отделить это видео от всего того, что они знали и про себя, и про этого старого Йоахима, и про масляный летний воздух города Иерусалим. А так, странное чувство совершённого преступления зарождалось в каждом из них. Яков пытался выправить вектор и убедить, что в ютубе не будет всей этой предыстории, а будет просто жадный сумасшедший старик, решивший перевести деньги на счёт из собственного сна, но почему-то в эту весёлую лёгкость уже не верилось.
Спали плохо, ворочались, оказалось, что всем снились эти настырные, глазастые мулы.
Наутро пришла пора собирать вещи, поздним вечером из Бен-Гуриона вылетал их самолёт на родину. К счастью, история со стариком почти забылась, помог прошедший под утро дождь, словно смывший с них, с улиц Иерусалима, со всех уличных столиков и стульев не только пыль, но и воспоминания о вчерашнем дне.
Ближе к вечеру, когда до прихода такси оставалась пара часов, вышли на последнюю прогулку по городу. Ариэль предложил пойти в район Сионских ворот, говорят, там сохранился самый старый еврейский уклад и многие жили так же, как и десять веков назад. Улочки там были узкие, дома прирастали друг к другу стенами словно египетские кораллы. Внезапно внимание привлекла небольшая траурная процессия – впереди тяжело ступал мул, облачённый в жёлтую попону, за собой он тянул телегу, обитую по краям чёрной бархатной тканью. Глаза у мула были грустные и большие, дорога шла в гору, и он жадно захватывал широкими ноздрями горячий воздух. На телеге лежал закрытый гроб с покойником. Странно, но родственников почти не было, всего несколько человек, а сразу за повозкой шла молодая женщина лет сорока, красивые линии её лица были искажены судорогой плача, было видно, что вчера ещё светлый образ её с приходом беды ссутулился и почернел. Она прижимала к себе девочку лет восьми, с большими синими глазами, подбородок которой временами начинал дрожать, и тогда глаза, словно чаша, за мгновение переполнялись слезами. Тогда мать прижимала её к себе, и они обе начинали вздрагивать, и, наконец, стонали, более не в силах сдерживать в себе горе.
Ребята уже прошли, лишь Аарон остановился и почему-то долго смотрел вслед уходящей процессии. Ему хотелось подойти к этой овдовевшей семье, обнять их, а больше всего – вернуть им того, кого они потеряли.
– Йоахим, старый процентщик, вчера вечером умер в своём саду, – сказала одна из женщин, смотревшая на процессию с тротуара.
– Да ты что! – ответила ей другая женщина. – Хороший был дед. Фейга сказала мне, что он половину дохода много лет жертвовал в госпиталь на Мейхарской дороге. В своё время у него там умерли жена и дочь, смертельно раненые на базаре палестинской бомбой. Он долго горевал, а под старость встретил красавицу Рахель, и был между ними огонь, и народили маленькую Хаву. Как они теперь без него…
Аарон развернулся и побежал вниз. Сейчас ему хотелось только одного – бежать. Бежать так, чтобы силы оставили его, чтобы кровь закипела в жилах и превратила в пар, в дым всё то, что случилось с ним за последние дни. Чтобы ни в коем случае всего этого не осталось в памяти. А может, произойдёт чудо и ему удастся загнать себя? Падают же замертво лошади после долгой погони. Он разгонялся всё сильнее и сильнее, иногда нечаянно задевая прохожих, и многие начали оборачиваться и показывать на него пальцем. Иерусалим – прифронтовой город, и здесь не принято совершать резких движений, они каждый раз волнуют и озадачивают людей. Ему было всё равно. Улица шла вниз, вдалеке он увидел мемориал на могиле царя Давида, затем началась оливковая роща, какие-то заброшенные строения, замаячили по правую руку кресты христианского кладбища. Внизу показалось русло пересохшего ручья. Силы, кажется, начали покидать его, в виски бешено ударял пульс, по лицу теки жгучие, солёные потоки пота. Почти задыхаясь, он добежал до середины каменистого оврага и наконец остановился. Хотелось упасть на землю и, словно выброшенная на берег рыба, хватать пересохшими губами горячий воздух, но он себе не разрешил. Несколько минут стоял сгорбившись, оперев руки на колени, а потом сел на корточки, закрыл лицо руками и зарыдал. Если бы ты, читатель, в этот момент оказался рядом с ним, то сквозь глухие всхлипывания смог бы разобрать, пожалуй, всего одно слово, которое без конца повторял Аарон – Бишвильма.
Мысли по дороге с работы: аптека или супермаркет?
Современная аптека всё больше напоминает мне супермаркет. Да и к лекарствам мы стали относиться так же просто, как к продуктам. Правильно ли это?
Раньше в нашей стране слово «рецепт» не было пустым звуком. Большинство лекарств можно было купить в аптеке только при его наличии. Общественное мнение считало это лишней строгостью и преградой на пути к выздоровлению, и первое же дуновение ветра перемен быстро смело ненужные бланки на свалку истории. Сначала пациенты начали покупать лекарства по написанной врачом обычной
