лисьей муфточки. Но меня она даже не замечала. Так – скользнула взглядом.
– Моя дочь, Софья, – представлял фон Пален ангела офицерам.
– Добров, Семён, – дошла очередь до меня.
Софья вспыхнула, но ровным голосом проворковала:
– Очень приятно познакомиться.
– А я думал, вы уже знакомы, – как бы удивляясь, проронил фон Пален.
– Ну что вы, папа, откуда же я могу знать этого юношу? – искренне удивилась юная плутовка. – Вы сами знаете, как у нас строго в институте. А может быть, – она поморщила чистый лобик, как будто что-то вспоминая. – Вы не были у нас на Рождественском балу в прошлом году?
– Я вам напомню, – усмехнулся фон Панин. – Он был той ночью, когда вы, мадмуазель, взламывали буфет тётушки Элизабет.
Очаровательные глаза прелестной Софьи зло сузились.
Она с презрением посмотрела пристально на меня: – Вы, сударь, все разболтали?
– Он не виноват, – тут же заступился фон Пален.
– Папа, вы должны вызвать его на дуэль, – задышала она гневно.
– Мадмуазель Софи, кого вызвать на дуэль? Мы готовы хоть сию минуту ради вас изрубить в капусту любого, – тут же нашлись молодые гусары.
– Нет, господа! – жестом остановила их Софья. – Это дело семейное. Я лично прострелю ему сердце. Именно – прострелю! О камень, что в вашей груди, шпага сломается.
– Софья, прекратите, – строго сказал фон Пален. – Семён не виноват, что у вас отец – опытный шпион.
– Что я слышу? – удивлению и гневу Софьи не было предела. – И вы ещё его защищаете? Вы на его стороне?
Она фыркнула и обиженно отошла в сторону.
– Мне надо как-то извинится? – несмело спросил я у фон Палена.
– Пусть остынет, – посоветовал он. – Девичий гнев вспыхивает, как солома, горит ярко, но недолго.
– Господа, Мария Фёдоровна и великие княжны, – пронёсся шёпот, словно порыв ветра. Офицеры вытянулись, обротясь к проезжающей карете. Шесть лошадей белой масти, запряжённые цугом, влекли длинную раззолоченную карету императрицы Елизаветы с большими стеклянными окнами. За тонкими шёлковыми занавесками угадывались профили императрицы Марии Фёдоровны, фрейлин и дочерей. Кучер важный, в пёстрой ливреи, восседал на передке. Форейтор на правой передней лошади кричал на зевак, чтобы посторонились. На задке стояли двое рослых лакея.
Вдруг карета остановилась. Один из лакеев соскочил на землю и приоткрыл дверцу.
– Что это, господа? – заволновались офицеры. – Посмотрите, там же Елена Павловна. Как она очаровательна. Надо же! А как подросла! Как расцвела! Лакей направился к офицерам.
– Кто из вас будет Добров, господа? – спросил он.
Офицеры изумлённо переглядывались: кто тут среди них счастливчик?
– Кому я понадобился? – не своим голосом ответил я, сглотнув ком.
– Вас просит Великая княжна Елена Павловна.
Я направился к карете, а за спиной услышал удивлённый гул голосов. Елена Павловна сидела с краю на плюшевом диване. Я снял шляпу, поклонился Марии Фёдоровне. Та едва кивнула. Елена Павловна позволила поцеловать руку и, нагнувшись к моему уху, быстро сказала:
– Мне удалось уговорить папа. Вас пригласят на ужин.
– Позвольте узнать, за что такая честь? – спросил я, но лакей захлопнул дверцу перед моим носом, и карета покатила дальше, чуть не наехав задним колесом на носки моих сапог.
– Что же это такое? – насмешливо спросил один из гусар у Никиты Панина. – Вы говорили, что это ваш протеже, однако, он сам, кого хочешь, протежирует.
– Везунчик, – развёл руками Панин. – Он нам сейчас сам все расскажет.
Я уже прокручивал в голове, как объяснить эту странное происшествие, но вдруг передо мной возникла разгневанная Софья:
– Что это было? Ах вы…. Ах вы… предатель! – и бросилась к фон Палену. – Папа, я требую, чтобы ты срочно увёз меня отсюда. Я больше ни минуточки тут не останусь!
Она уселась в коляску и демонстративно отвернулась.
– О-го-го, – засмеялись офицеры. – А этого юношу надо принять в гусары. Срочно! Наш человек!
– Прошу прощения, господа, – сказал фон Пален. – Уезжаю в Ригу. Надеюсь вновь увидеться. – Отвёл меня в сторону и очень серьёзно сказал: – Будьте осторожны, прошу вас. С первых дней столько внимания к вашей персоне – не к добру, хоть вы и Добров. Если что случится, приезжайте ко мне в Курляндию. Буду всегда рад видеть вас. Помогу, чем смогу.
– Благодарю вас, – ответил я. – Мне очень жаль, что все так получилось…
– Вы об этом злом котёнке? – кивнул он в сторону Софьи. – Не переживайте. Девчонки в таком возрасте страшно ревнивы. Ну, все, прощайте.
Коляска покатила по раскисшему снегу. Я смотрел ей вслед. Чувствовал, как Софья хочет обернуться, но сдерживает себя из последних сил. И все же она не выдержала: бросила краткий взгляд через плечо. Щеки девушки блестели от слез, но она улыбнулась, как будто сверкнул лучик солнца сквозь облака. У меня отлегло от сердца.
– Я тоже вынужден покинуть Петербург, – сказал Панин. – Вот здесь письмо. – Он сунул мне в руку серый конверт. – К одному ростовщику. Он купит вам все необходимое. Деньги выплатите ему потом. Он многим обязан моему отцу. Я поручился за вас. Для меня – это пустяк.
– Премного благодарен, но может не стоит, – смутился я.
– Иначе вы не сможете нести службу, – объяснил Панин. – Да вы не переживайте. Спросите у любого офицера – все в долгах. Здесь – это нормально.
Служба
Посыльный приказал срочно явиться к Аракчееву. Я побежал в генштаб. Дежурный офицер провёл меня через приёмную полную народа в просторный кабинет с большими окнами. Паркет блестел, словно лёд на катке. По стенам портреты генералов. Аракчеев был не один. В кабинете ещё находился Великий князь Александр. Генерал сидел за небольшим массивным столом. Строгий чёрный мундир со стоячим алым воротником шёл к его грубому лицу с носом картофелиной и выпуклыми надбровными дугами. Он быстро писал и одновременно беседовал с Великим князем. Длинное перо летало по бумаге. Александр Павлович сидел рядом в мягком кресле. Синий мундир офицера Преображенского полка был изыскано украшен золотыми шнурами. Когда я вошёл, они что-то обсуждали. Что-то не совсем приятное.
– Добров, вам велено прибыть на ужин к императору, – встретил меня Аракчеев новостью. Встретил не очень приветливо. – Вы хоть понимаете, что это за мероприятие?
– Не могу знать, – растерялся я.
– Вот, незадача. Кто его пригласил? – раздражённо обратился Аракчеев к Александру. – Как его могли пригласить, если патент на звание и приказ на должность ещё не подписаны?
– Догадываюсь, что это интрижка моей сестрицы Елены, – предположил Александр Павлович.
– О, господи, Добров, ну что в вас нашла Елена Павловна? – вздохнул генерал.
– Не могу знать, – искренне ответил я.
– Ну, и как он предстанет перед обществом? – сокрушался Аракчеев. – Соберутся все министры, генералы, послы…. Нельзя же ему
