— И уши.
— Отличная работа, Саймон! — похвалила Габриэль гениального математика, награждая его поцелуем в щеку.
— Я помогал, — сообщил Хэмиш, подставляя ей свою физиономию, но Габриэль была не настолько щедра.
— Мистер Уэйнрайт! — снова позвал из динамика голос секретарши, и мужчина пошевелился. Точнее, всхрапнул.
— Он спит, — сказала Габриэль со смешком.
— Что нам нужно знать о нем, Гейл? — спросила Кэт. — Кроме того, что он любит вздремнуть в офисе в рабочие часы.
— Типичный менеджер. Его беспокоит только одно, — произнес Гейл тоном эксперта. — Взносы, потоки доходов… — Гейл сделал паузу, и даже братья Бэгшоу замолчали, чтобы выслушать его. — Реклама.
С трех сторон друзей окружало стекло. Идеально ухоженные растения змеились по комнате, и Кэт почувствовала, как ее опьяняет избыток кислорода и открывающихся возможностей.
— Наш друг Романи сильно усложнил жизнь мистера Уэйнрайта, — произнес Гейл с улыбкой. Он откинулся на кованую спинку стула, который, по представлениям Кэт, был таким же старым, как стеклянный купол над их головами. — Их официальная версия, как мы уже слышали, гласит, что это был неудачный розыгрыш, ошибка персонала — в общем, обычная чушь.
— А неофициальная? — спросил Ангус.
Гейл кивнул.
— Весь Хенли в ужасе.
На экране появилась секретарша. Она вошла в кабинет с маленьким блокнотом, тараторя что-то об официальной встрече с инвесторами, неисправных отопительных котлах, новых данных о посещаемости, ежегодной проверке противопожарной безопасности. Грегори Уэйнрайт нетерпеливо кивал, явно мечтая поскорее досмотреть прерванный сон.
— Значит, они напуганы… — проговорила Кэт.
Она встала. С удовольствием размяв затекшие мышцы, Кэт принялась думать, как бы ее отец ограбил Хенли. И как бы это сделал дядя Эдди. И ее мать. Но в мире был только один вор, сделавший то, что она пыталась исправить, так что Кэт ничего не оставалось, кроме как попытаться мыслить, как Визили Романи.
— Мы слишком усложняем, — сказала она скорее самой себе, чем всем остальным. — Мы не крадем из Хенли. Мы крадем в Хенли. — Она принялась мерить комнату длинными шагами. — Они боятся, — проговорила Кэт, поворачиваясь к Гейлу. — Так?
Тот медленно кивнул и потянулся вперед, опираясь локтями на колени. Этот жест неуловимо напомнил Кэт ее отца. Она указала на план музея.
— Значит, мы сделаем так, чтобы они впали в панику.
В комнате воцарилась восхищенная тишина. Пятеро лучших юных воров мира уставились на Кэт и одновременно прошептали:
— «Медвежонок Смоуки».[17]
— Это может сработать, — кивнул Саймон.
— Это сработает, — поправила его Габриэль.
Ангус даже поднял руку, словно Кэт была приглашенным профессором.
— Да, но это по-прежнему не объясняет, как мы вынесем пять картин из самого защищенного музея в мире…
— Даже если это не их картины, — напомнил Хэмиш.
— И останемся незамеченными, — закончил Ангус.
Кэт подошла к окну. Она попыталась разглядеть что-то, но стекло в темноте превратилось в зеркало. Кэт внимательно посмотрела на отражения, изучая каждого из своих друзей.
— Значит, нас заметят.
Назвать это вечеринкой было трудно. Праздновать было нечего — нужно было лишь немного снять напряжение. Но когда Хэмиш нашел старинный фонограф и коллекцию джазовых пластинок в углу солярия, ни у кого не было сомнений, что с музыкой все станет по-другому.
Может, дело было в хриплых звуках трубы, вибрирующих в стекле — а может, всех опьяняло ощущение (или иллюзия), что все и на самом деле получится. Но Саймон вдруг пригласил Габриэль на танец и оказался неожиданно хорошим танцором. А Ангус поспорил с Хэмишем, что тот не сможет две минуты балансировать с битой для игры в крокет на подбородке (но Хэмиш смог).
Посреди всего этого веселья Кэт сидела в старом шезлонге, наблюдая за вечеринкой. Гейл сидел в другом конце комнаты, наблюдая за Кэт.
— Он всех ненавидит, или я особенный?
Кэт даже не нужно было поворачиваться. В ее стакане отражался Ник, он стоял прямо позади нее. Парень перебросил ногу через подлокотник и плюхнулся на подушку рядом с Кэт. Девушка вдруг почувствовала себя не в своей тарелке — словно вокруг было слишком много Ника и слишком мало кресла.
Гейл отвел взгляд в сторону.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, между прочим, — произнес Ник. Он сделал глоток из своего стакана. — Помнишь, днем. — Он мотнул головой в сторону Гейла. — Как давно вы… вместе?
Кэт подтянула ноги к себе, подальше от Ника.
— Довольно давно, — сказала она и, сама не зная почему, вдруг улыбнулась своим воспоминаниям.
У воров есть истории, которые они никому не рассказывают, — в основном это секреты, связанные с подпольной торговлей. Или компрометирующие легенды. Или ошибки, в которых неловко признаваться. История Кэт и Гейла не была ни одной из них, и все же Кэт никогда и ни с кем о ней не говорила. Девушка в первый раз задумалась об этом. Она внимательно посмотрела на Гейла. Тот ответил на ее взгляд улыбкой, которая, несмотря на музыку и расстояние, говорила, что он думает о том же самом.
Хэмиш и Ангус проплыли мимо в танго; правая рука Хэмиша лежала на талии Ангуса.
— Я по-прежнему голосую за дядю Феликса, — сказал Хэмиш.
— Ты что, где-то видел у парня на пленке искусственную ногу? — спросил Ангус, прижимаясь щекой к щеке брата.
— У дяди Феликса что-то с ногой? — спросила Кэт, и Хэмиш поежился.
— Аллигаторы, — ответил он, останавливаясь на ходу. — Эти твари быстрее, чем кажутся.
Оба брата, казалось, пристально изучали ее.
— Улыбнись, Кэт, — сказал Ангус. — У нас отличный план. Дядя Эдди не придумал бы лучше.
Хэмиш поднял воображаемый стакан.
— За дядю Эдди.
Все хором повторили тост, кроме парня, сидевшего рядом с Кэт.
— А кто такой дядя Эдди?
Возможно, это было лишь воображение, но Кэт готова была поклясться, что игла фонографа на мгновение замерла. Все вдруг перестали танцевать.
Вся команда уставилась на Ника, а Гейл лишь усмехнулся Кэт в лицо, бросая ей вызов — попытаться описать неописуемое.
— Дядя Эдди это… мой родственник, — начала Кэт, как и всякую хорошую ложь, с малой толики правды.
