ничего читать. Сейчас у меня все буквы перед глазами поплывут, и я боюсь снова что-то не так понять. Уж лучше один раз услышать, чем сто раз увидеть.
— Здесь возврат акций салона тебе. Там только твоя подпись нужна. И документы на собственный дом. Это твоя безопасность, твоя возможность уйти. Я не буду тебя больше держать, понимаю, что сделал много ошибок предал, и это заслуживает наказания. Я хочу, чтобы у нас все было по-другому.
На этих словах глаза Игоря, кажется, блестят от слез, но только он их ловко маскирует. Он не показывает мне свою слабость, не хочет показать, как ему больно в эту минуту, что он страдает ничуть не меньше меня.
— Не говорю, что мне легко отпускать тебя. Отнюдь, очень тяжело, потому что я люблю тебя. Но если ты будешь несчастна, никто из нас счастлив не будет: ни ты, ни я, ни дети.
О да, вот здесь он прав, никто из нас не будет счастлив, если я буду несчастна. Жертва — это не выход, абсолютно не выход.
— Если любишь, надо уметь отпускать, а там время само расставит все по местам, я в этом уверен.
— Спасибо, искренне благодарю его и не знаю, как здесь правильно реагировать, потому что это очень благородный поступок. Очень.
Не знаю, есть в нем какой-то подвох, скрытый смысл или еще что-то, да и думать не хочу, просто не хочу. Я просто приму это и подумаю обо всем завтра.
— Тебе не за что меня благодарить, а вот мне есть за что извиняться, и боюсь, я еще не скоро искуплю перед тобой все свои грехи. Если хочешь, можешь собрать свои вещи и уходить вместе с Надей. Мы будем жить иначе, попробуем жить иначе. И я верю, что в какой-то момент у нас получится начать сначала, но, — хлопнув себя ладонями по коленям, он не дает мне и слово сказать, — сейчас я прошу тебя, иди спать, не говори ничего. День был слишком тяжелым.
Может быть, он и прав. День и правда выдался тяжелым. Он решал проблемы, а я ждала. Что то, что то — нелегко. Мне, правда, лучше уйти сейчас. И решение я боюсь принять спонтанное, неправильное. Мне стоит переспать со всем этим и, может быть, даже не одну ночь, может быть, даже все же уехать, чтобы побыть наедине, чтобы все до конца осознать.
— Спасибо тебе за все, Игорь.
— Я люблю тебя, Лиль. Помни об этом.
Эпилог
Лиля
— Поздравляем.
— Поздравляем!
Из роддома меня встречают все и муж, и Надя, и Регина, и родители с обеих сторон. Все безумно рады рождению нашего сына Сережи. Да, Верочки, как хотел Игорь, не получилось.
Все эти месяцы я жила отдельно вместе с Надей. Игорь приезжал к нам, проводил с нами время, а потом уходил. Дочка этому была не сильно рада. Она не понимала, почему так, почему мы больше не живем с папой, и она страдала, да и я страдала.
Мне не хватало мужа, не хватало его взглядов, касаний, слов. При этом я видела, как мы меняемся, я видела, как он добивается меня. Он ничего не говорил. Он просто делал, заботился, проводил время, много мелочей, которых даже и не припомнить, но которые были очень важны для меня.
И вот, сегодня выписка. Я решила вернуться к нему. Вернуться, потому что мы оба любим и вдвоем нам намного лучше, чем друг без друга. Все эти семь месяцев мы сходили с ума, были неприкаянными, я от этого устала. Мы оба получили свое наказание, усвоили уроки. Лишние ожидания и пытки не сделают никому лучше, никому, в этом я точно уверена.
— Спасибо, — отвечаю им и подхожу к толпе.
Все заглядывают в конверт, хотят посмотреть на ребенка, и я любезно им его показываю, слушаю со всех сторон радостные речи, поздравления, теплые пожелания, но не слышу их.
Я смотрю на Игоря, который смотрит на меня и пытается понять, какое решение я приняла, но я научилась делать так, чтобы он ничего не понимал по моему взгляду, натренировалась за все эти месяцы. Он этому не очень-то и рад, потому что раньше ему было проще, только, я себя стала сейчас ставить вперед.
Ну а что, мне тоже было нелегко, нелегко тогда, когда узнала о его предательстве, а сейчас понимаю, что, наверное, в какой-то степени. Это было нам нужно. Это встряхнуло нас, научило ценить то, что мы имеем, ведь мы действительно начали относиться к семье как к данности, забыли о том, что семья — это работа.
Все, что не делается, все к лучшему. Я это точно поняла, и рада, правда, рада всему.
Да, мы прошли через тяжелый путь, весьма жестокий, его можно было бы избежать, но что уже сделано, то сделано. Обратно ничего не вернуть и сожалеть об этом не стоит, чтобы это не разрушало тебя.
— Ну что, едем праздновать? — спрашивает вся семья, которая знает о том, что у нас сейчас не самый легкий период с Игорем, но никто из них не вмешивается нам, они дают самим разобраться во всем, за что я им благодарна.
Из-за этого даже праздник было решено устроить у родителей Игоря. Так сказать, на нейтральной территории.
— Да, — радостно соглашаюсь со всеми и подхожу к мужу. Как бы то ни было, но поеду я с ним. Тем более нам надо поговорить.
— Тогда по машинам, — хлопнув в ладоши, командует отец, за что получает тычки от старшего поколения остального старшего поколения.
— Что ты шумишь, разбудишь же?
— Дорогой мой, совсем с ума сошел? Забыл, как нам Лилю было тяжело укладывать после твоих хлопков? — мама и свекровь говорят практически хором.
Смеюсь на все это и ведомая мужем, иду к машине. Он открывает дверь, помогает усесться на заднее сиденье, закрывает дверь и сам садится вперед
Так приятно оказаться в тишине. Не то чтобы в больнице было шумно или громко, но просто буквально от десяти минут, что мы постояли на улице вместе с родней, у меня успела заболеть голова, и я поняла, что праздника на самом деле мне сейчас не хочется. Мне хочется попасть домой, искупаться, уложить Сережку и просто поспать, спокойно поспать. Все.
— Спасибо тебе за все. Ты лучшая, Лиль. Ты лучшее, что случалось в моей жизни, — глядя в мои глаза через зеркало заднего вида, произносит муж и заводит мотор.
Поцеловать и поблагодарить за рождение
