телефону. Он велел передать вам, что ему срочно надо быть в военной прокуратуре. По завершении экскурсии вы должны ждать его у выхода из музея.
– Ясно… А мы куда теперь?
– А вот сюда. – Альберт Иванович отодвинул завизжавшее по паркету «Кресло Моисея», за которым оказалась дверка с табличкой «Запасный выход». – Осторожнее, тут сразу лесенка.
За дверью была темнота. Пахнуло сыростью подвала. Пепеляев зажег фонарь. Он осветил узкую лестницу. По гулким железным ступеням они спустились на три пролета и уткнулись в новую дверь. Альберт Иванович достал из кармана дохи длинный ключ и с натугой отпер заскрежетавший всеми своими ржавыми частями замок. Уныло запела в петлях отворяемая железная дверь.
Они очутились в обыкновенном подвале, где было свалено все, что выкидывали из запасника: сломанные картинные рамы, покосившиеся шкафы без дверец, стулья-инвалиды, рассохшиеся столы и витрины для экспонатов, рваные папки и горы посеревших от многолетней пыли книг, плакаты и транспаранты давно отшумевших демонстраций, на одном из которых фонарь Пепеляева выхватил слова: «Построим через 20 лет основы коммунизма!».
Электрический луч блуждал по загромождавшему цементный пол хламу.
– Ага, вот, – сказал Альберт Иванович. – Подержите, пожалуйста. – Он сунул Алексею фонарь и стал расшвыривать связки пожелтевших газет с мелькавшими на них фотографиями Андропова, Брежнева, Хрущева, Маленкова, Сталина. На расчищенном месте открылся канализационный люк. Пыхтя, Пепеляев отодвинул тяжелую крышку и сделал приглашающий жест:
– Нам сюда.
– Куда? – откачнулся Звонарев. – В канализацию, что ли?
– Совершенно верно. Да вы не бойтесь: по канализации нам идти недолго. Брезгуете? А вот историки и археологи более терпимы в этом отношении. Видите ли: то, что мы роем под землей, нередко пересекает то, что рыли до нас. Давайте фонарь, я буду спускаться. Потом – вы.
Альберт Иванович посветил в зловонную темноту люка. Открылись сочившиеся влагой красные кирпичные стены, в которые были вбиты железные скобы на довольно большом расстоянии друг от друга. Цепляясь за них, Пепеляев полез вниз. Глубина колодца была метра четыре. Достигнув его дна, Альберт Иванович посигналил фонариком.
– Давайте! Вам хорошо все видно?
– Хорошо, – пробурчал Алексей, мрачно размышляя о том, что залезть в какой-нибудь канализационный колодец он мог бы и сам, не платя десяти рублей. Он стал спускаться, осторожно нащупывая ногами скользкие скобы. Избитое тело сразу дало знать о себе.
– Попахивает, конечно, – бодро сказал Пепеляев, когда Звонарев оказался рядом с ним. – А все из-за того, что теплоцентраль проходит близко от канализационной трубы. Впрочем, можно не дышать носом. Прошу следовать за мной.
Они пошли вдоль рокочущих чугунных труб по сводчатому подземелью.
– Канализация здесь, коль речь зашла о ней, – отменная! – заявил Альберт Иванович. – Трубы идут с гор, и все по ним пролетает со свистом! Никаких засорений не бывает.
Желтое пятно пепеляевского фонарика плясало по шершавым стенам подземелья, по теплоцентрали, запеленутой в грязную стекловату, по блестящей, как офицерские сапоги, трубе канализации. Под ногами чавкала какая-то грязь, что-то сочилось, но в целом было довольно сухо. Сначала они шли, выпрямившись во весь рост, потом свод понизился, пришлось идти согнувшись.
– Вот, обратите внимание, – сказал Пепеляев, осветив торчавший из земли обломок какого-то желоба, сложенного из плоских камней. – Что это, по-вашему, такое? Не знаете? А я видел похожие в Херсонесе. Это, милостивый государь, фрагмент античного водопровода. Говорил я вам, под землей эпохи пересекаются!
Коридор вильнул влево. Луч фонарика, толкнувшись поначалу в стену, выхватил из темноты запищавшие серые комочки с хвостами, которые покатились к противоположной стене и вдруг исчезли прямо в ней.
– Крысы, – прошептал Алексей.
– Совершенно верно! – подтвердил Пепеляев. – А куда они исчезли, как вы думаете? Ведь здесь же стена! Это значит, что мы с вами у цели. Любитель тайных ходов должен следовать за крысами.
Он подошел к тому месту, где предположительно исчезли грызуны. Цементная стена здесь потрескалась в нескольких местах и обвалилась, а дыра была прикрыта куском ржавого листового железа. Оно прилегало к стене неплотно, и крысы действительно могли проскочить в образовавшуюся щель. Альберт Иванович отдал Звонареву фонарь, надел вязаные перчатки и оттащил в сторону ржавый лист. Открылась неправильная треугольная дыра высотой около метра и около семидесяти сантиметров в основании. Из нее торчало какое-то тряпье, которое, когда Пепеляев потянул его на себя, оказалось рваным солдатским бушлатом. Посыпался песок, мелкие камешки, цементная крошка. Бушлат закрывал небольшую воронку в земле, в которую можно было просунуть разве что руку.
Пепеляев полез куда-то себе за спину, под тулуп, достал саперную лопатку и стал расширять ею воронку, шумно сопя. Вскоре штык лопаты глухо ударился обо что-то. Альберт Иванович встал на колени, запустил обе руки в дыру и вытащил оттуда деревянный круг с ручкой – вроде того, каким закрывают бочки с квашеной капустой.
– Посветите, пожалуйста, – сказал он Алексею и спустил ноги в лаз, упираясь руками в его края. Он, очевидно, был не очень глубок, потому что, когда Пепеляев оказался на дне ямы, голова его торчала над ней. – Давайте фонарь. Следуйте за мной.
«Вот гад! Предупредил хотя бы, что нужно переодеться! Сам-то в грязном тулупе!» Звонарев, стараясь не запачкаться, вслед за Альбертом Ивановичем спустился на руках в нору. Затем, нырнув головой под низкий, тяжко пахнувший могилой свод, он пошел, согнувшись, на свет фонаря.
– Перед нами – вход в неведомое! – торжественно объявил Пепеляев. Он сидел на корточках перед стеной, сложенной из больших неотесанных камней. Два или три из них были вынуты из основания. – Добро пожаловать в коридор истории! – И он полез на карачках в пробоину.
Алексей последовал за ним. Они очутились в кривом туннеле, вырубленном в скальной породе. На стенах были видны косые отметины от ударов киркой или каким-нибудь другим инструментом. Каменная кладка, через которую они пролезли, укрепляла, как металлический уголок на старом чемодане, изгиб туннеля в пласте земли. Здесь, как и в канализационном колодце, снова можно было выпрямиться во весь рост.
– Возраст подземного хода точно определить невозможно, – голос Альберта Ивановича звучал в подземелье гулко и страшно. – Нужен, как сами понимаете, не один десяток, а может, и не одна сотня лет, чтобы прорубать такие тоннели – даже в довольно мягком крымском камне. Но вот эта кладка, совпадающая по рисунку с мангупской[3], примерно шестого века от Рождества Христова. А вот пещерная церковь, – сказал Пепеляев, когда они прошли по коридору метров двадцать, – судя по ее схожести с храмом Андрея Первозванного в Инкерманском монастыре, может быть датирована восьмым веком. – Он достал из кармана тулупа еще один фонарь и протянул Звонареву. – Возьмите, чтобы лучше рассмотреть.
Лучи двух фонарей осветили выдолбленную в
