жена отправилась в колонию строго режима на двенадцать лет. Сообщники Олег Татура и Никита Реутов получили восемь и десять лет соответственно.
Возвращаясь из суда, Владимир Колчин остановил машину на обочине шоссе, спустился на лужайку с разросшимся цветущим люпином, лёг на траву. В голубом бездонном небе парили две белые чайки. В потоках тёплого встречного воздуха птицы плыли по кругу, расправив крылья, не взмахивая ими. Чайки поднимались выше и выше, пока не превратились в две точки. И растаяли…
Наблюдая за полётом вольных птиц, Колчин думал о непостижимости человеческой души, способной к величию и одновременно к подлости. Червь, которого сравнивают с выродками, не заслуживает того, хотя и копается в навозной и трупной жиже.
«Да что за жизнь такая? – думал Колчин. – Куда ни кинь, всюду клин»…
Человек – уникальное и неповторимое явление во Вселенной. Человек – царь и червь в одном лице. От того, какую часть его «я» общество развивает, та и превалирует. Следовательно, каково общество, такова и роль человека в нём.
Человек либо приобретает любовь и уважение, либо становится виновником несчастий. Отсюда и наши слёзы…
Глава 17
Извещение из Лиги Добровольной Смерти возмутило Говарда до глубины души. Сообщалось, что движимая и недвижимая часть имущества, которая принадлежит Хилеви по решению суда, переходит отныне в собственность Лиги. По какому такому праву, думал Рон, росчерком пера нажитое за годы досталось неведомо кому и неведомо за какие заслуги. Частное суждение, в котором утверждается право на имущество без волеизъявления другого лица… Наглядное нарушение законов, путанность, противоречие с общественной моралью, а власть не пытается обратить внимание на происходящее и перенести дело в сферу криминала.
Новость разозлила Говарда. Он хотел разобраться и понять, на каком основании Лига присвоила имущество и деньги, не ударив пальцем о палец. Значит, таким же образом поступают и с другими клиентами, и никто им не указ.
Сработало не столько уязвлённое самолюбие Говарда, сколько журналистская привычка докапываться до сути случившегося. Хотелось уяснить первопричину того, что заставило Хилеви прибегнуть к услугам ЛДС, и не мучиться сомнениями и догадками, не пенять на самого себя. Обижена тугодумом Говардом, но не до такой степени, чтобы не поставить Рона в известность о своём решении. Видимо, злость оказалась выше разумного начала. Выше элементарной порядочности. Да и не спонтанно свершаются подобные поступки.
С такой целью Говард отправился в пансионат Лиги. Приземистое двухэтажное здание за проходной и Рону напомнило солдатскую казарму. Прошёл бы мимо, если бы не предостерегающая красная табличка, которая бросилась в глаза: «Посторонним вход строго воспрещён».
Рон подумал, что этой же дорогой, отбросив сомнения, направлялся Владимир Колчин. Хотя ему было намного сложнее и опаснее, как чужаку. Но Рон не стал углубляться в детали. Познай самого себя, – гласит надпись в храме Аполлона в Дельфах. Говард полагался на собственные силы, разум, интуицию. Полагался и на здравый смысл руководства пансионата. Верил в то, что люди, создав такое учреждение для помощи страждущим, не потеряли чувство ответственности и понимания. Должны входить в положение пострадавшего и встать на сторону справедливости. Пусть в малой степени, но не отвернуться. Он решил идти до конца с расчётом извлечь полезное, и больше не мучиться в переживаниях.
На проходной дежурный послал Говарда в службу безопасности. Мол, там и получите необходимую информацию. Рон хотел получить разрешение на свидание с Хилеви, только и всего. В приёмной службы безопасности вежливый мужчина в синей строгой форме, несколько похожей на армейскую нагрудными карманами и наглухо застёгнутым воротником стойкой, предложил гостю присесть на диван, а сам связался по телефону с кем-то из администрации пансионата.
– Прибыл господин Говард из газеты «Свенска Дагбладет». Он желает встретиться с Хилеви Уилсон… да-да, бывшей его супругой, – докладывал мужчина, глядя на Говарда. Выслушал ответ, повторяя: – Да… да-да… Понял… Так и передам господину Говарду. – И положил трубку. – Госпожа Хилеви Уилсон не желает встречаться с вами. Извините…
«Она сменила фамилию, – подумал Говард. – Как быстро всё делается. И Хилеви хороша»… В нём шевельнулась обида. Неужели ничего доброго не осталось в душе, что сразу отказалась от его фамилии. Выбросила из памяти, как выбрасывают смятый фантик от конфеты.
– Я должен переговорить с Хилеви… – Говард запнулся: —… Уилсон.
– Без согласия на то госпожи Уилсон мы не вправе это сделать.
– А с кем-нибудь из администрации могу посоветоваться?
– Минуту… – Сотрудник снова снял трубку телефона, набрал местный номер. – Господин Говард просит его принять… Помолчал, слушая внимательно ответ. Положив трубку, улыбнулся: – Вас ждут. Примет старший юрисконсульт Карл Дюваль. Наш сотрудник вас проводит к нему.
Несколько женственная улыбка Дюваля на его добродушном лице сразу обезоруживала посетителя, отметала опасения. Однако человек опытный мог уловить, что за приветливой внешностью кроется натура решительная и безжалостная, когда доходило до конкретных дел, затрагивающих интересы Лиги, её клиентов. Следовательно, и Хилеви Уилсон. Тут Дюваль, как штатный работник Лиги, обеспечивающий соблюдение законов в интересах Лиги и её сотрудников, не щадил противника и поступал по своему усмотрению. По этой причине Дюваль и занимал должность старшего юрисконсульта, которая требует в случае необходимости полного самоотречения от эмоций и правил морали.
Предложив чашку кофе, Карл Дюваль начал с объяснений:
– Госпожа Хилеви просила передать, что не желает с вами встречаться. Считает, что все объяснения остались позади. Возврата к прежнему нет.
– Пусть я был плохим мужем, но она что сделала, чтобы изменить положение к лучшему?
– Вы крепко обидели её в годы вашей совместной жизни. Избивали её.
– Случилось однажды. И по её вине. Хилеви встречалась с любовником. Я терпел, но любому терпению, сами понимаете, приходит конец. Когда Хилеви прямо заявила о своих связях с Ингмаром, я сорвался… Это не делает мне чести, но, согласитесь, не столь веский аргумент для разрыва отношений между мужем и женой.
– Развелась по причине того, что у неё не было детей. Хилеви давило одиночество женщины, которая не родила. Хилеви хотела иметь детей, воспитывать их. Не получилось. И она затаила обиду.
– Что делает в пансионате?
– Хилеви Уилсон – наш агент, – спокойно ответил Дюваль. И посмотрел на Говарда, мол, разве не знаешь?
– Хилеви… агент Лиги? – вскочил Говард: не ослышался ли?
– Да, госпожа Уилсон давно сотрудничает с Лигой Добровольной Смерти, – с гордостью заметил Дюваль. – Её старания ценят. Некролог о кончине бизнесмена Питера Тургесена, может, читали? У Тургесена врачи обнаружили рак печени. Именно агент Хилеви Уилсон уговорила Тургесена обратиться за помощью в Лигу и обрести успокоение. Руководство Лиги поставило ей это в заслугу.
