ее поверить, что все в порядке. Он использовал это, чтобы заглушить страсть внутри нее. И это убивает меня.
Ты не можешь выбрать свою семью. Они бросают тебя или уничтожают. А семья Ремеди? Они погубили ее. Вода плещется о каменный барьер, обрамляющий ресторан, а лунный свет освещает неспокойные волны. Слеза стекает по щеке Ремеди, исчезая в темноте.
Я обнимаю ее одной рукой, притягивая ближе к себе. От нее исходит сладкий запах, смешанный с океанской солью. Предполагается, что я подставлю ее или убью, но все, чего я хочу, — это уничтожить любого, кто когда-либо причинил ей боль. Я единственный, кто причиняет боль моему маленькому лекарству.
— Что было дальше? — спрашиваю я.
— Я рассказала Дженне. И хотя моя мама мне не поверила, Дженна поверила, и она помогла убедить мою маму. Это было так глупо. Как моя мать могла поверить моей лучшей подруге, но не мне? Как будто она мне не доверяла. Черт возьми. — она обхватывает себя рукой за живот. — Меня до сих пор тошнит даже от одной мысли об этом.
Я сжимаю стакан скотча так крепко, что он чуть ли не трескается у меня в руке. Я бы позволил стеклу разрезать мои вены, но мне нужно услышать историю Ремеди. Мне нужно, чтобы она доверяла мне, и это включает в себя слушать ее.
Таким образом, я тоже смогу уничтожить ее. Но дело не только в этом. Я хочу впитать в себя каждую кровавую подробность, чтобы я мог убить их всех.
— Кто-то вроде него заслуживает смерти. — говорю я, гнев сквозит в каждом моем слове.
Ремеди поворачивается ко мне, ее глаза широко раскрыты. Наверное, это странно; люди редко говорят о том, что они хотят видеть кто-то мертвым. Или, возможно, ее смущает, что мне не все равно, хотя я злоупотребляю своей властью, точно так же, как ее отчим и брат. Но я не прячусь за ложными заявлениями вроде "семья". Ремеди точно знает, кем она является для меня: жертвой шантажа.
— Что ты имеешь в виду? — шепчет Ремеди.
— Твой отчим прятался за этими ложными представлениями об уважении. Семья. Родство. Можно было бы подумать, что такие люди будут сопротивляться, но они этого не делают. — я качаю головой. — Они жалкие. Гребаные трусы. Они сделают все, чтобы выжить.
Секунду она ерзает, проводя пальцами по стенкам своего стакана, смачивая кончики пальцев конденсатом.
— Но разве ты не сделал то же самое с Дженной? — спрашивает она, ее слова звучат тихо.
Я встречаюсь с ней взглядом. Хочу, чтобы она поняла каждое слово, которое я собираюсь сказать.
— Я использую людей, Ремеди. — говорю я. — Я не собираюсь лгать об этом. И я всегда откровенен, когда дело доходит до использования людей, я даю каждому выбор, точно так же, как я сделал это с тобой.
— Какой выбор ты дал Дженне?
— Ты можешь спросить ее.
Она хмурит брови, внезапно испытывая разочарование.
— Но ты отшлепал ее. И она не такая, как я. Она не может справиться с подобными вещами.
— Я сделала гораздо хуже, чем просто отшлепал тебя.
Она прерывисто выдыхает, чувство вины наполняет ее напряжением. Вот почему она ненавидит хотеть меня, из-за того, что это значит, когда речь заходит о ее лучшей подруге.
— Разве тебе не хотелось бы убить его? — спрашиваю я.
Ее веки трепещут, удивленная моей прямолинейной честностью. Хотя она не согласна со мной на словах, я вижу желание, мерцающее в ее глазах. Я прижимаю стакан со скотчем к губам.
— Эй. — говорит она, протягивая руку за стаканом. — Не пей это. Я видела, как бармен облизал его край или что-то в этом роде.
Она забирает у меня стакан, выбрасывает его через перила, содержимое выплескивается приглушенное волнами. С блеском в глазах она наклоняет ко мне голову.
— Я все равно могу приготовить тебе напиток получше у себя дома.
Я знаю правду. Она подсыпала что-то в мой напиток. И теперь она пересмотрела это решение. Окончательно.
— У меня есть идея получше. — говорю я, и веду ее обратно к своей машине, снова открывая для нее пассажирскую дверь.
Я обхожу машину и похлопываю по багажнику, забираясь на водительское сиденье. Безглазая голова Дина все еще там. Даже после смерти он не может увидеть Ремеди или прикоснуться к ней, и это доставляет мне удовольствие.
Мы едем вдоль побережья мимо основной части острова, пока не добираемся до грунтовой дороги посреди деревьев.
Через некоторое время дорога переходит с грунтовой на асфальтовую, открывая вид на что-то похожее на уединенную парковку без каких-либо линий, обозначающих места. Это заброшенный проект компании Winstone, заброшенный после урагана.
Здесь нас никто не найдет.
ГЛАВА 11
Ремеди
Когда я закрываю дверцу машины и наступаю на асфальт, я делаю глубокий вдох. Он рыбный и слегка мускусный, как гниющие водоросли, и, честно говоря, пахнет так же, как и весь Ки-Уэст. Но здесь нет фонарных столбов. Нет парковочных мест. Просто асфальт огромной прямоугольной формы.
Деревья с трех сторон, а море плещется о скалы и колючие кусты с четвертой. Раскидистые веерообразные листья соломенных пальм распускаются вперемешку с серовато-зелеными листьями в форме глаз.
Я прожила в Ки-Уэсте всю свою жизнь и никогда здесь не была. Кэш смотрит на воду так, словно ждет приближения шторма. Если мне придется бежать, здесь будет трудно спастись. Я могу спрятаться, но Кэш найдет меня. Его слова крутятся у меня в голове.
«Разве ты бы не хотела убить его?»
Эмоции бушуют внутри меня, борясь за контроль. Я верю своей лучшей подруге. Я знаю, что Дженна сказала мне правду. Так почему же мне кажется, что Кэш тоже говорит мне правду? Что произошло на самом деле?
— Если ты не причинял вреда Дженне, тогда кто это сделал? — спрашиваю я. — Ты нанял кого-нибудь, чтобы он выдавал себя за тебя? Или ты тайный сын Уинстона? Я не понимаю, почему ты не можешь сказать мне правду.
— Я даю каждому выбор, Ремеди. Даже тебе. — говорит он, приподнимая верхнюю губу. — Если это тебя так сильно беспокоит…
Он указывает на дорогу, ведущую обратно к главным улицам Ки-Уэста.
«Тогда уходи.»
И хотя он этого не говорит, я слышу это в его голосе. Если я уйду, он меня не остановит. Почему-то я не думаю, что он отдаст это видео полиции.
Тогда почему я все еще здесь?
Мои глаза опускаются на землю. Асфальт темный, как будто его недавно заасфальтировали или как будто им никто никогда не пользовался. По
