пустынниками. На юг.
Вскоре камень сменился песком, и идти, дышать да и просто жить стало еще трудней. За Милием теперь всегда присматривал кто-то из ульверов, так как тот не раз впадал в беспамятство из-за изнеможения и жары. Пистос же держался на одной злости, не хотел снова проигрывать равному по силе Хальфсену, хотя они оба уже давно проиграли пустынникам-карлам. Откуда в них столько крепости? На вид мелкие, черные и сухие, как изюм, но даже я, хельт, не был уверен, что сумею перешагать их в этих песках.
И ни одной твари. Кроме той, что вела нас вглубь пустыни и звалась Кхалед.
На третий день пути я уже подумывал, а не проверить ли шкуру Кхаледа на прочность? Так ли она крепка, как кажется? И сможет ли Живодер придумать что-то новое?
— Вода! Глянь, там вода! — вдруг заорал Бритт.
Я приподнялся на цыпочки и увидел, как впереди что-то блеснуло. Кажись, там не просто вода, а целое озеро. Я передернул плечами и почувствовал, как под рубахой скрипнул песок. Он был повсюду: в одежде, в еде, в волосах. Как же здорово было бы его смыть!
Ульверы вмиг оживились, загомонили, прибавили шагу. Всем хотелось напиться вволю, а не цедить по глотку.
— Нет! Нет! — закричал Кхалед. — Альваше! Не вода!
— Стоять! — рявкнул я.
Альваше на сарапском языке означает тварь. Может, в этом озере водится одна?
— Милий! Узнай у него, что за тварь!
Бедолага-раб едва мог говорить, его губы иссохли и растрескались до крови, но он всё же собрался с духом и заговорил с пустынником. Слушал его, слушал, потом покачал головой:
— Не понимаю. Он сказал, что это опасное место. В воду лезть нельзя, там смерть. Но мы должны подойти ближе, там будут твари.
На всякий случай я повторил погромче, чтоб услышали все ульверы:
— В воду не лезть. Приготовиться к бою, там могут быть твари!
— Ну хоть голову ополоснуть? — взмолился Сварт.
Он уже и бороду обрезал под корень, и на голове накрутил тряпок с аистиное гнездо, а всё равно истекал потом, как вытащенная на берег медуза. Пришлось даже выделить ему двойную долю воды, правда и тащил Сварт ее сам.
— Кхалед чего-то боится, говорит, тварь там. Так что поначалу остережемся.
Добрались мы до того озера быстро, ноги сами несли нас к воде. А озеро-то такое манящее и красивое: круглое, как щит, блестящее, как золотой илиос. Ульверы мигом столпились на берегу, а вот пустынники даже подходить не стали и верблюдов не пустили. Может, там кто-то вроде крокодила живет?
Коршун склонился к воде, прислушался.
— Нет, не чую я твари. Наверное, зверь какой-то или рыба зубастая.
— Кай, так я нырну? — простонал Сварт, уже сдирая с себя тряпки.
Я тоже вгляделся в водную гладь, попытался уловить руны или рассмотреть тени, но почему-то не мог разглядеть дна, словно там сразу омут. Кхалед подошел к нам и снова замельтешил на сарапском, я только и мог разобрать, что «альваше» да «альваше».
— Нет тут альваше, нету! — попытался я объяснить этому дурню. — Не чуем мы!
А он всё указывал на озеро, на себя, на солнце, словно пояснял что-то важное. Подошедший Хальфсен вслушивался в его слова, но тоже не смог разобраться.
— Кто-то там точно живет, — наконец сказал наш толмач. — Он съедает плоть и выпивает кровь, а озеро как червяк на крючке. В воду лезть нельзя, иначе смерть.
Вдруг раздался плеск. Кхалед закричал и отбежал подальше. Я тоже отпрыгнул и крикнул всем:
— Назад! Сварт, быстро из воды!
Вода вдруг забурлила, закипела, вспучилась в середине. Мне вспомнились водяные столбы на Туманном острове, что время от времени выплескивались из-под земли, в них можно было свариться заживо.
— Назад! — еще раз гаркнул я.
Поднявшаяся волна быстро покатилась к нам, и тут уже побежали даже самые упрямые ульверы. Только Сварт застыл на месте, он успел зайти в воду по колено, а волна поднялась аж ему по пояс.
— Сварт! Выходи оттуда! Сварт!
Он не откликался. Увы, мы могли видеть лишь его затылок и не понимали, что с ним. Жив ли? Заворожен ли?
Бешено бранясь на своем языке, в озеро бросился Пистос. Он влетел в воду, схватил Сварта за шею и поволок к берегу. Глупый фагр успел пройти лишь три шага, как вдруг оцепенел и остановился.
Я потянулся к дару. Сварт был жив, но не откликался на мой зов, будто в беспамятстве или сильно пьян. Надо вытягивать их. Я было шагнул к озеру, но Простодушный грубо дернул меня за плечо назад:
— Погодь. Лучше держи стаю.
И сам пошел к озеру. Девятирунный продержался семь шагов.
— Глянь! Там снова бурлит! — воскликнул Эгиль.
Следующим рванул Слепой, тоже девятирунный, он сумел дотащить всю троицу до кромки, где мы их перехватили и отволокли подальше. Как раз вовремя, иначе бы новая волна дотянулась бы до груди или шеи. Пока Живодер и Вепрь осматривали Сварта, Пистоса и Херлифа, я не сводил глаз с воды. Какая-то она не такая. Сейчас я ясно видел, что озеро весьма чудное. От него не веяло ни прохладой, ни свежестью, по берегам не росло ни единой травинки, даже там, где воробью по колено, не было видно дна. А волна не расходится по кругу, как должна, а бежит ровно к нам и будто зависает на лету, будто горбится и не расплескивается, как должна.
— Кай! — окликнул меня Вепрь. — Попробуй разбудить их через стаю. У нас не выходит.
Живодер уже тыкал ульверам в кончики пальцем острием ножа, но ни один не очнулся.
— Альваше! Альваше! — сказал подошедший Кхалед, указывая на озеро.
— Что ж ты сразу не сказал, что вода и есть тварь? — прорычал я. — И почему мы не почуяли ее силу?
Ответил Коршун:
— Когда появилась волна, я услышал ее силу. Едва-едва. Она там, под землей, глубоко сидит, а вода — это что-то вроде ее щупалец или хвоста. Поди, приманивает зверей, а потом жрет их.
Я снова потянулся даром к парням, швырнул в них силу всего хирда. Первым очнулся Херлиф, и я с облегчением выдохнул. Очнулся и с воем начал сдирать с себя штаны, обмотки и обувку. Кожа на его ногах почернела и завоняла тухлой блевотиной. Он выхватил из-за пояса мех
