раструбила обо всем прессе. Затем позвонила Гале и убедила ее приехать поквитаться с соперницей. Галя к тому времени уже плотно сидела на наркотиках и мало, что соображала.
− Тимофей, как тебе удалось вытрясти из нее такие признания? – удивился Кир. – Сонька ведь хитрющая и не стала бы вредить себе.
− Силой, − удивил нас Тимофей.
− Ты бил ее? – не поверил Олег.
− Не сам. Я нанял профессионалов, и они вытрясли из нее правду. Все записано на бумаге и подписано ее подписью. Бумага уже у следователя. Единственное, Софья клянется, что не снабжала Галину серной кислотой. Уверяет, что это полностью инициатива Смирновой, якобы у самой Софьи не было мыслей вредить Рите физически. Она лишь рассчитывала рассорить Рому с Ритой, хотела заставить Рому страдать.
− У нее это получилось, − тихо произнес я и вышел из студии.
В здании имелся укромный уголок, из двери запасного выхода самого верхнего этажа можно было попасть на балкон, с которого открывался чудесный вид на панораму города. Когда-то я приводил сюда Риту. Сегодня устроился один на старом продавленном диванчике. Через несколько минут ко мне присоединился Тимофей.
− Ром, я пойму, если ты уволишь меня.
− За что, Тимофей? Ты же не мог знать. Не кори себя.
− Это трудно. Не корить. Я не имел права рассказывать. Я впервые нарушил профессиональную этику, и вот к каким печальным последствиям привела моя болтовня.
− Все уже случилось. А Сонька действительно красивая баба, умеет пользоваться своей красотой, ты и не устоял. Зато теперь мы знаем, что и у безупречного Тимофея Морозова имеются слабости.
Тимофей вымученно улыбнулся.
− Ром, раз уж мы тут говорим по душам, хочу еще кое в чем признаться.
С опаской посмотрел на друга. Что еще за новость он припрятал?
− На самом деле я никакой не потомок известных фабрикантов Морозовых. Морозов моя настоящая фамилия, я лишь воспользовался этим совпадением и придумал свое родство с династией миллионеров, чтобы придавать себе значимости в глазах других людей.
Давно я так не смеялся. Да я вообще еще ни разу даже не улыбнулся с того дня, как Риту увезли в больницу.
− Парни, помогите мне, − вернулся я в студию.
Конечно, они согласились. А Тимофею в моем плане отводилась, пожалуй, самая важная роль.
В самом начале осени, после летних каникул, которые мы сами себе устроили, состоится концерт «Оркестра» в «Великом». Афиши уже расклеены, а билеты давно все выкуплены. Ольга Павловна пообещала мне всеми правдами и неправдами привести Риту на этот концерт.
− Даже если она откажется идти, то все равно увидит запись, − оптимистично поддержала меня родительница моей любимой девушки.
Я был рад, что ее родители, несмотря на случившееся, не стали препятствовать моему стремлению вернуть Риту. За лето моя малышка перенесла три пластические операции. По словам Ольги Павловны, все прошло хорошо, и Рита стала как будто даже еще краше. Соня Калинина за это время успела скрыться. Ее собирались арестовать по статье за подстрекательство к свершению насильственных действий. Подстрекательство расценивается как уголовное преступление, и девушке грозит до двадцати лет лишения свободы. Софья не стала дожидаться ареста и исчезла. Галю Смирнову признали невменяемой и заперли в психиатрической клинике. Ее родители отказались принимать участие в судьбе дочери, поэтому я внес нужную сумму за содержание Гали в частной лечебнице, где ей будут обеспечены должный уход и лечение. Она была противна мне, и я никогда не смогу простить того, что она натворила, но все же, я чувствовал за собой косвенную вину за то, что случилось с незадачливой девушкой. Уверен, Рита одобрит мое решение.
Знакомая арена «Великого», Тридцать тысяч зрителей. «Оркестр» играет свои старые и новые песни. От зрительного зала исходит невероятная отдача.
Концерт подходит к концу, и я обращаюсь к нашим преданным фанатам, кричу в зал:
− Я знаю, все Вы пришли послушать песни, сочиненные «Оркестром»!
− Да!!! – многотысячный рев.
− Сегодня, я прошу у Вас снисхождения и поддержки. Последние две песни, которые мы сейчас исполним не являются авторством «Оркестра». Ни слова, ни музыка. Но эти песни обожает девушка, которую я люблю, и которая не желает меня видеть. Рита, это для тебя! – закончил я свою речь.
И под сумасшедший рев толпы, под зазвучавшие аккорды песни «Открыть душу», на сцену вышел солист группы Дюран Дюран, Саймон Ле Бон.
Тимофей превзошел сам себя. Пока мы с парнями разучивали аккорды и слова песен на чужом языке, в его задачу входило заручиться согласием музыкантов из Дюран Дюран на исполнение их песен. Мы не могли нарушить авторские права и спеть чужие песни без разрешения правообладателей. Тимофею удалось получить это разрешение, но также ему удалось заинтересовать вокалиста легендарной группы настолько, что Саймон Ле Бон решил лично посетить концерт.
И вот, мы с Саймоном вместе исполняем «Открыть душу», а затем «Обычный мир». Мои друзья слаженно подпевают. Удивительно, но зал тоже знает слова этих замечательных песен.
Последний аккорд. Зрители как будто знают, что надо делать, срабатывает интуиция. Они молчат. А с кресла в первом ряду поднимается девушка. Тоненькая фигурка в закрытом бежевом платье и с распущенными длинными каштановыми волосами. Вслед за ней поднимается Петр Михайлович. Но Ольга Павловна удерживает его руку, и отец Риты садится обратно в кресло.
Неотрывно смотрю на девочку, ту, которую люблю всем сердцем, ту, которая сейчас поднимается на сцену и направляется ко мне. Она ненадолго задерживается подле Саймона, он что-то говорит и целует ей руку.
Рита подходит ко мне и обнимает на глазах у всего тридцатитысячного зала. Рита, обычно не выказывающая своих чувств на публике, позволяет поцеловать себя в лоб, нос, а потом, под невероятное буйство толпы, аплодисменты и вспышки камер, мы целуемся на глазах у всех, жадно, страстно.
− Я с тобой, − вложила она свою маленькую ладошку в мою руку.
[1] Альберт-холл, один из самых красивых концертных залов Лондона, хотя для классических концертов используется редко.
Конец
Приложение
Отрывок из песни «Берегись»
«Я общался с многими и видел людей разных абсолютно,
Кто-то утопал в празднествах, а кто-то рвал люто.
Первые отпадали сразу, с ними пообщаешься где-то месяц и всё.
Со вторыми приходится быть осторожным и делать отбор.
У меня бывает столько мыслей в голове, что и сказать-то нечего.
А бывает наоборот, много сказано, хоть в мозгу
