а все зуд не уймете. А коль жестами приспичит секрет выдать, заставлю ладони в кровь об уд стереть — пока либо одни до костей не сотрутся, либо другой до боба не уменьшится. Ясно?!
Старый моряк коротко кивнул — знал, что связываться с ведьмами себе дороже.
— А ты, ярл, в Бережном не задерживайся. Без тебя стольный град займется огнем — хуже нет беды, чем пора безвластия.
— Увидала что? — воевода выгнул бровь.
— Ни волхвом, ни провидицей быть не надо, чтоб понять к чему смерть Крезова Вельрику приведет. Да и сам ты знаешь то получше меня.
Челн ткнулся носом в мостки. Возгар, подхватив жену, спрыгнул на пристань и побежал с ней на руках к стоящей на берегу бане. Яра вздрагивала в руках, горячая на ощупь, точно выхваченный из растопленной печи уголек.
— Горисветом его назови, — вдруг прошептала на ухо, опаляя жарким дыханием. — В честь предков наших, двух павших друзей-ящеров Горыча и Светозара.
— Назову. Мы назовем, — прошептал Возгар в медные пряди, прилипшие к влажному в испарине лбу. — В вас — душа моя, оттого никуда теперь не денешься, ни на этом свете, ни на каком другом. Поняла меня, ящерка моя огненная?
— Поняла, муж мой — черный дракон…
Не в силах боле терпеть боль, застонала, выгнулась дугой, вцепилась в плечи уже не ногтями — когтями острыми. Стиснул зубы Возгар, да лишь крепче прижав к себе, шаг ускорил, чтоб вскоре с рук на руки передать суженную Брите, встречающей у дверей мыльни.
— Мне с ней идти, помочь чем? — воин замер на пороге, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь в таинство родов заглядывать.
— Брысь отсель, — каркнула одноглазая старуха, да со скрежещущим смешком добавила, — помог уж дите заделать, дальше не мужская забота. То, что баба вынесет, ни один из вас и представить не сможет, богатыри!
Не успел Возгар возразить дерзкой карге, как ладонь Виданы мягко, но настойчиво легла на его плечо.
— Все верно идет свои чередом, тебе только ждать осталось, — и дверь бани закрылась, отделяя загадочный, нарождающийся новый мир от устоев привычного.
Ноги сами собой подкосились, опуская воина на ступени крыльца. Тут же рядом с другом опустился Берген, одобряюще хлопнув товарища по спине, да хмыкнув в поддержку, а по другую сторону кряхтя устроился Зимич, исподволь заглядывая Возгару в лицо, но не решаясь завести беседу.
Так сидели они бок о бок, понимая друг друга без слов и не ведая времени, пока громкий младенческий крик не разрезал тишину дня.
— Человек? — подскочил Возгар, потаенно до последнего боящийся, что родится крылатый ящер.
— Не, кот навроде мяучит, — усмехнулся в бороду домовик и тут же получил укоризненный взгляд от всегда сдержанного Бергена.
— Человек, — подтвердила Видана, выходя на крыльцо и вытирая окровавленные руки льняной тряпицей.
Ставший отцом воин улыбнулся, а ведунья лишь задумчиво покачала головой:
— Видно, нет у мира больше нужды в драконах.
* * *
Ярл Тур не дождался пока разродиться Яра, лишь условился с Бергеном о встрече в «Драконьем брюшке» как все разрешится. Молчаливый, надежный как скала богатырь, с первого взгляда приглянулся воеводе. Такой и в бою спину прикроет, и дружину за собой поведет. Понимал ярл, что подвиги ратные для него отходят в минувшие времена и все чаще мыслями был не с вэрингами. Вот только Яра с ее неудержимым пламенем нарушила планы Тура и тайным хотейкам на взлете крылья подрезала.
Невеселую думу думал Ярл, держа путь по Великому тропу на Бабийхолм. Рудный вэринг и Мошка — все, кто остался от некогда большой дружины, держались чуть позади и разговорами не докучали, чуяли, что не до них. По всему выходило, что рано теперь на покой. Худа ли хороша была власть Креза над Вельрикой, а все ж держала она в узде и злыдней с полукровками и кой-какой порядок в торговых да рабочих дворах давала. А сейчас, как прознают о кончине правителя, и седьмицы не пройдет — подтянутся к границам неприятели. Даром, что величавший себя Великим успел за короткую жизнь изрядно насолить соседям: на юге стада чужие данью обложил, как исконные земли, на востоке стену выстроил, вынуждая караваны в обход идти, да по пути от товаров избавляться, а вглубь Фьорда и сам ярл Тур в поисках Авадали не единожды ходил. И походы те мирным плаваньем разве что хоромные летописцы назвать могли. А про чащобы и топи Туру даже думать не хотелось. Но сами собой всплывали из памяти виденные бесчинства выродков и полукровок, разоренные дома, растерзанный люд и девчушка в задранном сарафанчике — его Рёна.
Именно «моей» и никак иначе привык ярл про себя называть бойкую молодуху в этот краткий поход. Не шла из мыслей и грез хозяйка «Драконьего брюшка». Снилась пышногрудая, ласковая, податливая, охочая до любви; и тогда немолодой уже воин вскакивал поутру возбужденный, радостный, что юнец, впервые радости плотские вкусивший. Да и в течение дня то и дело вспоминалась ему то Рёнина улыбка, то заливистый смех, то замечал какой ухват ее в чужих делах иль жестах. Тогда невольно туманился взгляд Тура, а ладонь сама собой разглаживала старый, сбереженный алый плащ, весь в штопках и заплатах и оттого еще более дорогой сердцу. Знал ярл, что надобно сделать, куда идти и что сказать. Понимал, какое решение на его плечи возложили три Доли, но на подходе к Бабийхолму свернул с широкой дороги, что к Крезову холму вела, и направил коня на окраину. Постовые вэринги, стоящие у въездных ворот признали богатырскую мощь воеводы, окликнули:
— Ярл, батюшка, ты ли это!? Вот ведь радость нечаянная! Теперь хоть люд успокоится. А то все сами не свои из-за ящура окаянного, — тот, что постарше до земли склонился, а юнец молодой чуть на колени не шлепнулся и руки лобызать начал.
— Полно, братцы, — не любил Тур меж мужчин ни плаксивой слабости, ни раболепной покорности. — Рогволод, Хельг, распрямитесь. — Имена дружинных сами собой сорвались с языка. На память плохую воевода никогда не жаловался.
— Не время спины гнуть, да портки о камни протирать. Грядущее вэринг должен встречать с прямой спиной, ясным взором, решимостью в сердце и силой в руках.
Стражники согласно закивали:
— Что делать-то нам прикажешь? Гудит стольный град, что улей потревоженный. Ни в чем порядка нет.
— Службу свою по чести несите. Глядишь, уже в одном порядок устоится, а на него другое обопрется, и третье подтянется, — дав наказ, Тур направил кобылу вдоль крепостной стены.
— А ты-то куда, батюшка ярл? — не удержался старший
