одно сообщение от моего отца.
Рядом со мной идет девушка.
И я веду ее к себе домой.
Идет проливной дождь, мы держимся за руки, и я промок насквозь. Я мерзну
снаружи, но мне тепло внутри, и я одновременно хочу, чтобы этот момент закончился и
длился вечно.
Я засовываю телефон в промокший карман своей толстовки. Я просмотрел
сообщение только потому, что думал, что оно может быть от Джеффа или Кристин.
– Что случилось? – спрашивает Эмма.
Должно быть, мое движение было чересчур яростным.
– Мой отец прислал мне еще одно сообщение.
– Ты ответил хоть на одно из них? – Она смотрит на меня. Ее волосы, слипшиеся от
дождя, а глаза широко распахнуты.
– Только на первое. – Я морщусь. – Я сказал ему оставить меня в покое.
Она ничего на это не отвечает. Какое-то время мы идем молча.
– Думаешь, ты отчасти хотел поговорить с ним?
– Да. – В этом нет никакой тайны. – И знаю, что это звучит странно.
– Нет, думаю, я понимаю. – Она пожимает плечами. – Мне не нравится моя мама, но она все равно моя мама.
– Она тебе не нравится?
– Ей тоже ничего во мне не нравится. Она думает, что я бездельница, которая все
свое время убивает на компьютерные игры. Практически тоже самое она чувствует и по
отношению к моему отцу, но знает, что меня она может контролировать.
– Твои родители не ладят друг с другом?
Эмма фыркает.
– Должно быть, в какой-то момент они смогли поладить, но точно не теперь. Мама
вся помешана на здоровой еде, занятиях спортом, и проводит семьдесят часов в неделю на
работе. Папа же подсел на начос и бессонные ночи, и также работает по семьдесят часов в
неделю.
– Значит, их почти не бывает дома.
– Так и есть. Но, честно говоря, так даже лучше. Когда они оба дома, они только и
орут друг на друга. А когда папы дома нет, мама орет на меня.
Не удивительно, что она чувствует себя так, будто никому не может рассказать о
том типе, который посылает ей те полные ненависти сообщения.
– Значит, ты думаешь, что твоя мама разочарована, что ты пошла по стопам отца?
– Я это знаю. И это отстой. Я хороша в разработке игр. Мне нравится проявлять
креативность. Я пишу целые расскадровки. У меня есть собственная игра, и целое
сообщество! Но она...
– Погоди. – Я тяну ее за руку, чтобы остановить. – У тебя есть собственная игра?
Ее щеки краснеют, даже под дождем.
– Ничего особенного. Она довольно простая.
Я таращусь на нее.
– Собственная игра. Типа... ты сама ее создала?
– Это ерунда. Правда.
Это поистине самая удивительная вещь на свете, а она говорит об этом так, будто
это ничего не значит.
– Эмма... я не знаю никого, кто может написать собственную компьютерную игру.
Ты шутишь? Можно мне в нее поиграть?
– Нет!
– Почему?
Она отводит взгляд.
– Она глупая. Как я и сказала. Ничего особенного.
– Вовсе нет. Я хочу посмотреть.
– Я не хочу, чтобы ты видел.
Ее слова резко обрывают мои шаги. Я не до конца уверен, как это понимать, но мое
сознание уже слишком скручено и искривлено.
– Ладно.
Ее румянец становится отчетливее.
– Она еще не доведена до ума. Я еще даже отцу не показывала. Она должна быть
идеальной, прежде чем я покажу ему.
– Должно быть, ты также не хочешь показывать ее и своей маме, верно?
– Боже, нет. Ее все это нисколько не впечатлит. Ее это только расстраивает. Так что
я провожу все свое время, вызывая ее возмущение, а так же пытаясь ей угодить. Если в
этом есть какой-то смысл.
– Конечно, есть.
– Конечно.
Свет и тени играют с бликами воды на ее лице. Я исследую глазами ее губы, линии
ее лица, мягкий изгиб подбородка. Мне так отчаянно хочется до нее дотронуться, что у
меня болит рука.
– Ты на меня пялишься? – шепчет она.
Это разрушает чары. Я моргаю и отвожу взгляд.
– Нет. Идем.
Мы снова идем вперед.
«Ты пялишься?»
Так же, как и в случае с ее отказом показать мне свою игру, я не знаю, как это
воспринимать. Может быть, это притяжение одностороннее. Может быть, мой мозг не
способен обработать элементарные общепринятые намеки.
Но опять же, она все еще держит меня за руку.
Может быть, она так же не готова говорить о своей матери, как я не готов говорить
о своем отце.
А может быть, я действительно пялюсь на нее.
– Ты уверен, что твои родители не будут против, что ты приводишь домой друга так
поздно? – спрашивает Эмма. – Тем более друга с собакой?
– Не волнуйся. – Я смотрю на нее. – Мои родители привыкли, что я иногда
вытворяю странные вещи.
Как только мы сворачиваем на мою улицу, страх связывает мой желудок морским
узлом. Мой отец, мои родители, Эмма рядом со мной. Не уверен, что смогу это сделать.
Хотел бы я вместо этого отвести ее домой к Деклану.
Мне приходится откашляться.
– Я живу прямо там. В голубом доме.
Сверкает молния. Эмма вздрагивает.
– Ты говоришь так, будто хочешь, чтобы я просто пошла вместо тебя и все им
рассказала.
– А такой
