Жозеф вышел и занял наблюдательный пост на противоположной стороне улицы. Через некоторое время показался Шарманса, вместе с другими работниками ломбарда он направился к остановке омнибуса.
«Сегодня уже слишком поздно, — решил Жозеф, — но в следующий раз я выясню, где его логово».
Он вернулся в лавку около семи вечера. Кэндзи не стал его отчитывать, только раздраженно заметил, что Виктор куда-то умчался, а самому ему тоже надо отлучиться.
— Я вернусь ближе к полуночи. Не могли бы вы составить мадемуазель Айрис компанию за ужином?
— Как скажете, мсье. Я только предупрежу матушку, что задержусь сегодня.
— Спасибо. Тогда я пойду переоденусь, а вы пока закройте лавку.
Жозеф опустил ставни и начал подметать.
— Идите сюда, — окликнула его Айрис, — я приготовила нам легкий ужин.
Она положила ему на тарелку паштет и салат, налила бокал вина. Жозеф вдруг представил, что эта милая девушка — его жена, и они ужинают у себя на кухне, но вспомнил о Кэндзи и нахмурился.
— Что-то не так? — спросила Айрис.
— Да нет, просто… я понимаю, это не мое дело, но сил нет молчать… вы такая юная, а мсье Мори такой…
— О чем вы?
— Ну, вы и мой патрон… Извините, но меня это возмущает!
Айрис хихикнула, прикрыв ладошкой рот.
— А что вас, собственно, возмущает? Если любишь человека, какая разница, сколько ему лет?
— Вы правы, я старомоден.
— Вы слишком молоды, чтобы быть старомодным.
— Конечно, мсье Мори достоин вашей любви, он так много знает…
— И еще он очень красивый, правда?
Жозеф растерялся, а потом энергично кивнул.
— Иными словами, вы одобряете наш союз.
— Безусловно, — Жозеф выдавил из себя улыбку. — Только все равно обидно.
— Почему?
— Ну, не знаю, обидно за других. Кроме мсье Виктора, ведь у него есть мадемуазель Таша.
— Так… так вы себя жалеете?
— Вы смеетесь надо мной. Кто на меня, горбуна, внимание обратит?
— О каком горбе вы говорите?
Айрис смотрела на него таким пристальным взглядом, что он опять покраснел. Эта девушка просто чудо! Образ Валентины сразу же померк в глазах Жозефа.
— Я открою вам одну тайну, — сказала Айрис. — Только поклянитесь, что будете держать язык за зубами.
Жозеф кивнул.
— Я до… крестная дочь мсье Мори.
— То есть между вами ничего нет? — оторопел юноша.
— Ничего, кроме родственной привязанности.
— Хорошо! Просто отлично! В смысле, паштет очень вкусный, вам так не кажется? Можно мне добавки? Надеюсь, вы не скоро отсюда съедете. Просто вы долгое время жили в Англии, и я надеялся, что вы мне поможете…
— В чем?
— Мсье Виктор подарил мне книгу на английском, а я не могу ее прочитать…
— Так вы хотите выучить английский? Отличная мысль! Я просто умираю от скуки, а Кэндзи никуда меня одну не отпускает. И когда же вы хотели бы начать?
— Прямо сейчас.
— Отлично! Повторяйте за мной: My father is not at home. Where is he?
* * *
Куда ни кинь взгляд — везде пышные формы, утянутые корсетами, и глубокие декольте, прямые спины, накладные волосы и фальшивые бриллианты. Мулен-Руж был храмом Эроса, и журналисты и писатели не обходили его своим вниманием. Тут можно было найти женщину на любой вкус: наивную девушку и опытную соблазнительницу, добропорядочную матрону и вульгарную потаскушку.
Кэндзи чувствовал себя в этом мире вполне комфортно. Он со смесью восторга и презрения наблюдал, как одна из танцовщиц заставила какого-то заезжего гостя купить ей цветы, а потом у него на глазах перепродала букет цветочнице.
— Ловкая штучка, а? — послышался ровный голос.
— Да уж, невольно вспомнишь пословицу: жизнь — это плохой спектакль, начало которого мы пропустили, а конец нам неизвестен.
— Метко сказано! Вы случайно не философ?
— Нет, всего лишь владелец книжной лавки, — ответил Кэндзи, доставая визитку и окидывая беглым взглядом собеседника — господина с проседью на висках и в крылатке поверх вечернего костюма.
— Очень приятно! Жюль Навар. Я иногда пишу для «Эко де Пари». Может, подкинете еще парочку афоризмов для статьи? Не хотите чего-нибудь выпить?
— Извините, у меня назначено свидание с одной танцовщицей.
Навар разразился хохотом.
— Весьма откровенно! А можно поинтересоваться, с кем именно? Я знаю о личной жизни здешних дам всё! Это часом не прекрасная Чикита?
— Эдокси Аллар.
— Она же Фифи Ба-Рен! Мечта добропорядочного отца семейства. Властный взгляд, презрительно поджатые губы, надменное выражение лица, но в остальном — весьма привлекательная особа. В ней гораздо меньше вульгарности, чем в большинстве ее товарок. Вот только кавалеров она меняет, как перчатки, точнее будет сказать: коллекционирует. Видите того мрачного господина в сомбреро, он сидит напротив недомерка в очках? Это поэт Луи Дольбрез, один из многочисленных ухажеров Фифи, а его собеседник — Тулуз-Лотрек, он нынче пользуется бешеной популярностью.
Кэндзи взглянул туда, куда указывал Навар, и тут же отвернулся — он узнал в рыжеволосой даме, которая сидела за столиком с Дольбрезом и Лотреком, Таша. Может быть, Виктор тоже здесь? Поэтому и умчался из лавки?
Кэндзи повернулся на каблуках к собеседнику.
— Мадемуазель Аллар — всего лишь моя клиентка.
— Жюль, куда ты запропастился?! — перед ними возникла пышнотелая дама, которая показалась Кэндзи довольно уродливой. — Мы с Мом Фромаж уже думали, что ты помер.
— Я был занят, ангел мой. Угостить тебя вишней в ликере?
— Я бы не отказалась, но скоро канкан. Увидимся позже… — Она удалилась под руку с тощим неприятным типом лет сорока.
Вскоре Кэндзи увидел, что навстречу идет Таша. Он поспешно уселся за столик к ней спиной и развернул носовой платок.
— Рад, что вы передумали! — Навар воспринял действия Кэндзи как согласие составить ему компанию. — Я просто умираю от жажды. Официант! Бутылку шампанского, — заказал он, усаживаясь за столик, и кивнул в сторону пышнотелой дамы. — Вы знакомы с Нини Патанлэр?[50]
Кэндзи отрицательно покачал головой.
— В прошлом торговка, замужняя дама, мать семейства, она все бросила ради того, чтобы дрыгать тут ногами! Как и вон тот длинный тип — Валентин-Без-Костей.
— Интересное прозвище…
