вне Сирен Амая и требовал схожего воздействия. Официального, если угодно. Так пусть воздействие случится.
Уголки губ старейшины поползли вверх, пока не образовали оскал голодного зверя.
2
Это был тот случай, когда ничто не могло помешать ответить на звонок, даже близость оргазма. «Даже близость чертова оргазма!» – мысленно простонал Филипп, откидываясь на подушку. Но едва его бывшая наездница и действующая начальница, так приятно сочетавшаяся в одном крепком теле, переменилась в лице, он понял, что дело серьезное.
– Я разберусь, – сказала Уля, и телефонный разговор с неизвестным закончился.
Голубые глаза Филиппа окончательно прояснились. От похоти не осталось и следа. Вдоль хребта змейкой прошуршал холодок. Парень вскочил с кровати и, не обращая внимания на прыгающий член, который всем видом мужественно настаивал на продолжении банкета, начал одеваться.
– Неужели оттуда? – спросил Филипп и сам удивился тому, что перешел на шепот.
– Да.
Уля с отрешенным видом натянула розовые трусики, и даже в этот момент она была привлекательна. Так могла бы выглядеть ожившая ледяная статуя, обтянутая человеческой кожей, чтобы наиболее достоверно изображать тридцатипятилетнюю женщину. С едва заметными кисетными морщинками у губ. С узкими плечами, отчего груди всегда казались чуть больше. И глубоко посаженными глазами печальной птицы.
– Собери криминальные сводки по Онежской губе. – Она уже застегивала пуговицы белой рубашки, частично закрывавшей бедра. – Посмотрим, что за муха там кусается.
– Сделаю. – Филипп чуть улыбнулся, ожидая, когда до Ули дойдет, что это поручение ей придется выполнять самой. – А если проблема идет из другого места?
Они переглянулись. Шанс на то, что кому-то сверху удалось докопаться до сути Сирен Амая, был ничтожно мал. Хотя бы по той причине, что раз в полгода на острове проходила особая месса – для гостей. А гостями – точнее, рьяными последователями Красного Амая – были далеко не последние люди в Карелии и стране. Кое-кто работал в аппарате управления, нося на людях маску верного шакала.
– Это маловероятно, – наконец признала Уля.
Как бы там ни было, звонок означал только одно: возникло некое непредвиденное обстоятельство, требовавшее срочного вмешательства и, возможно, изменения статуса острова. Что ж, к такому варианту событий все были готовы – и давно.
Они покинули номер, так и не сделав до конца то, ради чего заселились в гостиницу «Белый Орион». Конечно, ничто не мешало устраивать постельные забеги дома у Филиппа или Ули, но в их отношениях не было какой-либо привязанности. Это больше напоминало совместные походы в спортзал. И тренажеры, коими выступали их тела, использовались на всю катушку.
Двери лифта с убаюкивающим «динь-дон» разошлись, и любовники окончательно исчезли, уступив места двум коллегам.
– За сколько часов доберемся до Кеми? – Уля прошла в угол лифта и скрестила руки на груди.
Филипп встал рядом, задумался. Будь они в Петрозаводске, где, собственно, и работали, дорога отняла бы часов пять. Но сейчас они находились в Медвежьегорске, потому что один идиот, работавший на здешней городской свалке, неожиданно дал объявление о продаже неких секретных чертежей. Приветствовались такие покупатели, как ЦРУ, Моссад и Национальная полиция Кении.
За диагнозом горе-продавца далеко ходить не пришлось: металкогольный психоз. Благодаря этому состоянию смотритель городской свалки превратился в хитроумного ловца, решившего сносить головы из дробовика всем, кто заявится с намерением прикупить те самые чертежи. Бедолагу, ясное дело, повязали, а вот его объявление оставили. Мало ли кому взбредет в голову обзавестись халявными секретами… Да хотя бы той же Национальной полиции Кении.
Так что сейчас Филипп и Уля, проконтролировав процесс замещения смотрителя свалки на сотрудника ФСБ с подходящей угрюмой внешностью, находились к Кеми ближе на сто семьдесят километров.
– Думаю, доберемся часа за четыре, – наконец ответил Филипп. – Но это лишь в том случае, если мне придется совмещать поиск криминальных сводок и управление машиной. Ты ведь понимаешь, о чем я, Уля?
– Ну хорошо, господи, сводки на мне. За сколько тогда?
– Тогда часа за два с половиной, максимум три домчимся.
Двери лифта закрылись, и глаза этих двоих понемногу остекленели. Звонок пробудил воспоминания, чудовищные картинки, которыми можно было наслаждаться лишь внутри собственного разума. Потому что всякий, кто бывал на черной мессе Сирен Амая, держал язык за зубами. И даже близость другого «гостя» не могла заставить язык развязаться. Зато воображение, такое мягкое и податливое, будто перина, не знало границ.
Парочка с наслаждением окунулась в сладкие и черные грезы.
3
Из книги «Сирены Амая: история шокирующего расследования», Ярослав Доргун, издательство «Черная Древесина», 2023 г., страница 314
«Всего один день, а безносая, простите за аллегорию, унесла жизни 155 человек.
В жатву, случившуюся 27 апреля, я намеренно включил еще двоих, чьи смерти, казалось бы, не имеют никакого отношения к трагедии Сирен Амая. Однако события, происходившие в тот момент на материке, видятся мне не менее загадочными и фатальными.
Сейчас вы поймете почему.
Один мой знакомый частенько использует кое-какую присказку в качестве альтернативы такой тривиальной фразы, как „в это сложно поверить“. И сейчас я, со всей присущей мне ответственностью, воспользуюсь ею. Считаю ли я, что смерти полковника ФСБ Сальникова Степана, больше известного среди сослуживцев как Чабан, и его подруги Ермаковой Альбины, занимавшей должность начальника IT-отдела Кемской администрации, случайны?
Хрен там плавал!
У людей, которые за этим стоят, очевидно, длинные руки и отсохшие мозги. Я возьму на себя смелость и укажу здесь и сейчас имена тех, кто, по моему мнению, причастен к „статистическим“ смертям Сальникова и Ермаковой. Вероятно, эти же лица покровительствовали секте Дети Амая, скрывая ее аморальные и жестокие деяния.
27 апреля, около полудня, в Кемском дежурном центре береговой охраны появились двое из Пограничного управления ФСБ РФ по Республике Карелия. Первая рука, повинная в смертях Сальникова и Ермаковой, – Ульяна Валентиновна Жгилева, полковник ФСБ, 35 лет. Вторая рука – Филипп Владимирович Зимин, майор ФСБ, 27 лет. Сейчас, по состоянию на 25 июля, когда я печатаю эти самые строки, эту парочку уже объявили в федеральный розыск.
Однако это не помешало этим двоим всего за один день – только вдумайтесь, за один чертов день! – саботировать поиски следственно-оперативной группы „Архипелаг“, парализовать бюрократической уловкой береговую охрану побережья Кеми и Беломорска и расправиться с Сальниковым и Ермаковой. Есть ли тому прямые доказательства? Несколько независимых источников утверждают, что доказательств в избытке.
Но вряд ли всего двое офицеров могли проделать это самостоятельно, не имея покровителей. Вывод очевиден и в этом случае.
Сирены Амая пользовались неприличным спросом у высокопоставленных лиц с материка».
Часть III.
