— Если это выплывет на свет… Просто подарок журналистам! — всплеснул руками Норби.
— «Пристройка, девяносто седьмой год, — прочитала Карин. — Пять тысяч чёрным налом плюс часть оплаты спиртным». Как вам?
— Ни в какие ворота не лезет, — сказал Кнутас, оглядев собравшихся.
— Погоди, тут ещё много интересного, — продолжала Карин. — Бернт Хокансон, главврач больницы, и Лейф Альмлёв, владелец ресторана и твой лучший друг. Андерс!
— Что?! — Кнутас побагровел. — Он тоже в этом участвовал?
— Сауна за городом за десять тысяч — неплохая сделка.
В глазах Карин мелькнул озорной огонёк. Ей нравилось дразнить его. Кильгорд тоже сидел с довольной рожей. Да, теперь им будет чем поживиться. Искренне рад за них.
— Ну, он в этом не одинок. Тут несколько десятков имён.
— Надеюсь, никого из этого здания? — обеспокоенно спросил Витберг. — Ну пожалуйста, скажи, что это неправда.
— Нет, полицейских в списке, слава богу, нет. А вот зато есть некий Роланд Витберг, случайно, не твой родственник?
Витберг отрицательно покачал головой.
— Можно взглянуть? — попросил Кнутас. Несколько имён оказались ему знакомы. — И что мы будем с этим делать?
— Проверим всех, для начала будем искать связи с Дальстрёмом, — ответила Карин и забрала у него список.
Вернувшись в кабинет, Кнутас сразу же набрал Лейфа. Он был просто вне себя от ярости.
— Ты почему мне не сказал, что пользовался услугами Дальстрёма?
Молчание.
— Ты меня слушаешь?
— Да, — ответил Лейф, тяжело вздохнув.
— Почему ты не рассказал про сауну?
— Ты же прекрасно знаешь, как в ресторанном бизнесе относятся к налоговым махинациям. Решил, что если обнаружится, что я пользовался нелегальной рабочей силой в личных целях, то все подумают, что я так же поступаю и в бизнесе. Сразу попаду под подозрение и замучаюсь объяснять налоговой, что я тут ни при чём.
— А когда ты нанимал его для строительства сауны, тебе эти прекрасные мысли в голову не приходили?
— Да, это была промашка с моей стороны. Но тогда с деньгами было туго, а Ингрид всё время ныла, что хочет сауну. Это меня не оправдывает, но, возможно, кое-что объясняет. Надеюсь, я не поставил тебя в неловкое положение?
— Как-нибудь переживу. Тем более не только у тебя есть причины волноваться. Мы нашли список с кучей людей, которые точно так же вляпались. Ты бы глазам своим не поверил.
Закончив разговор, Кнутас откинулся на спинку стула и стал набивать трубку. Слава богу, что в списке не оказалось полицейских, да и друг дал ему относительно удовлетворительное объяснение своего поступка. Господи, ну оступился человек, с кем не бывает? Он сам много лет назад однажды стащил упаковку трусов в магазине на Адельсгатан. Стоя в магазине с коробкой в руках, внезапно ощутил непреодолимое желание узнать, что будет, если он просто возьмёт её и уйдёт. Он направился к выходу с упаковкой под мышкой. Так нервничал, что его аж трясло, но, выйдя за порог, ощутил ошеломляющее счастье. Как будто этот поступок, своего рода вседозволенность, сделал его неуязвимым. Отойдя от магазина подальше, взглянул на упаковку и понял, что взял не тот размер.
Кнутасу до сих пор было стыдно вспоминать об этом. Он крутанулся на стуле и посмотрел в окно. Где-то там, на свободе, разгуливал убийца.
Ничто не указывало на то, что преступник — кто-то из ближайшего окружения Дальстрёма. Скорее наоборот. Видимо, Дальстрём оказался замешан в какие-то тёмные дела, о которых полиции ничего не известно. Чем бы он ни занимался, ему отлично удалось замести следы. Вопрос в том, как долго это продолжалось. Вероятно, незадолго до даты первого банковского взноса, предположил комиссар. Двадцатое июля. Тот самый день, когда Никлас Аппельквист видел Дальстрёма в гавани с загадочным незнакомцем. Казалось логичным предположить, что мужчина передал Дальстрёму причитающуюся ему сумму и тот положил их на свой счёт в тот же день. Двадцать пять тысяч. Следующий раз, в октябре, на счёт поступила точно такая же сумма. Возможно ли, что эти взносы никак не связаны между собой? Сначала Кнутас исходил из того, что источник денег один и тот же, но сейчас его уверенность пошатнулась. Возможно, это была просто-напросто оплата за работу. Но зачем человеку втайне поручать что-то Дальстрёму, а потом назначать ему встречу в гавани в пять утра? Мужчина явно не хотел, чтобы его узнали.
Мышцы приятно ныли от усталости. Калипсо шла просто прекрасно. Фанни проехала по своей любимой лесной дорожке, хотя на самом деле это чересчур большое расстояние для чувствительной беговой лошади. Ну и что! Ей так редко удавалось покататься верхом, что она просто не удержалась.
Лошадь шла мягко и чутко, слушаясь каждого движения наездницы. Девушка почувствовала себя профессионалкой. Довольно долго они ехали галопом по лесной дорожке. И ни единой живой души вокруг. Впервые за долгое время она ощутила нечто похожее на счастье. Они летели вперёд, и радость бурлила в груди. Фанни приподнялась на стременах и пришпорила лошадь. Глаза слезились от ветра, она понимала, что едет гораздо быстрее, чем обычно, и это приятно щекотало нервы. Вот это жизнь! Прижатые уши лошади, глухой стук копыт по земле, сила и энергия животного!
Обратно Фанни вела Калипсо спокойным шагом рядом с собой, чувствуя, что ей всё-таки удалось расслабиться. Внутри зашевелилась робкая надежда на то, что, возможно, всё будет хорошо. Во-первых, она должна бросить его раз и навсегда. Сегодня он звонил ей уже раз двадцать, но она не отвечала. Он хотел попросить у неё прощения. Фанни прослушала оставленные им сообщения: голос звучал грустно и виновато. Он пытался убедить её, что вовсе не имел в виду того, что наговорил ей. С утра прислал ей эмэмэску с цветочками и сердечком. Но она на такое больше не поведётся!
Всё кончено, что бы он там ни говорил. Ничто не может заставить её передумать. Она решила наплевать на его угрозы, что её выгонят с конюшни. Она работает там уже год, все её знают. Они не станут его слушать. А если он всё-таки попытается, она выложит всё как есть. По закону он не имел права заниматься с ней сексом, и она прекрасно это знала, не такая уж она дура. А он — старый мужик. Может в тюрьму за такое загреметь, и поделом. Наконец-то она сможет избавиться от него, наконец-то он оставит в покое её тело и перестанет устраивать этот дурдом! Ей хотелось побыть наедине с собой. Мама мамой, но скоро Фанни исполнится пятнадцать — и она получит право жить самостоятельно. Возможно, она переедет уже на следующий год, когда пойдёт в гимназию. Подростки из провинции часто делали именно так: жили в городе всю неделю, а на выходные уезжали домой. Почему бы и ей не поступить так же? Ведь стоит ей только рассказать куратору или школьной медсестре, как обстоят дела дома, и ей обязательно помогут с переездом.
Она завела Калипсо в стойло и обняла её за шею, чувствуя огромную благодарность. Как будто лошадь придала ей сил и уверенности в себе, в том, что всё наладится.
