Никто не хотел уступать, и обе стороны рубились отчаянно, не щадя себя, но даже в общей свалке магистр не мог не отметить варварскую пару из необычайно быстрого крепыша и возвышающегося над ним гиганта. Они бились как один четырехрукий двухголовый демон, с каждым ударом устилая землю вокруг трупами.
Сарды держались твердо, а когда на вершине хребта показались несущиеся всадники, даже смогли потеснить варваров. Но их успех продержался недолго: та кавалерия, что должна была ударить дикарям в тыл, сама неожиданно напоролась на засаду у гигантских валунов. Вот тогда Бессмертные дрогнули и начали понемногу пятиться назад. Попытки Селима аль Бакара остановить своих бойцов привели лишь к тому, что он сам чуть не попал в окружение, и лишь героическая самоотверженность телохранителей спасла его от плена. Оставляя на склоне трупы соратников, они вытащили из схватки великого визиря, и это словно стало последней каплей, после которой Бессмертные уже не сдерживаясь побежали вниз.
* * *
Когда потрепанные остатки Бессмертных скатились в ущелье, солнце уже начало клониться к закату. Предвечерняя серость, казалось, еще больше усилила впечатление полной безнадеги и отчаяния, что разлилось над сардийским отрядом. Стараясь не смотреть друг на друга, люди еле волочили ноги и, проходя мимо раненых, не отвечали на их стоны и даже не пытались помочь. Под стать всеобщей апатии их военачальник с совершенно потерянным видом опустился на один из тюков и замер, обхватив голову руками.
Эрторий понимал: судьба визиря, потерявшего дочь царя, не завидна, но жалости к нему не испытывал. Его мучали совсем другие проблемы. Отбить принцессу не удалось! Что с ней теперь будет? Она жива? Кто те варвары, и ради чего они похитили Розу Сардии? Все эти вопросы как были, так и оставались без ответов.
Отчаявшийся аль Бакар был совсем рядом, и Эрторий не мог не заметить, как вдруг оживились глаза визиря, когда какой-то незаметный старичок что-то возбужденно зашептал тому на ухо. Магистр не слышал, что тот говорит, но визирь вдруг нервно вскочил и, схватив старика за грудки, прорычал:
— Ты уверен?
— Абсолютно, мой господин! Это Кадияр!
По знаку аль Бакара два его телохранителя метнулись к тому месту, где складывали трупы парвов, и по указанию старика вытащили из груды мертвых тело мятежного принца. Подхватив под руки, они поволокли его к визирю, и по раздавшемуся вдруг стону Эрторий понял: убийца Алкмена жив.
Этот стон подействовал на Селима аль Бакара, как живительный эликсир, и магистру было понятно почему. У неудачливого защитника принцессы появился шанс сохранить голову на плечах. Захват взбунтовавшегося сына, конечно, не заменит царю потерю любимой дочери, но теперь у визиря появился человек, на которого можно свалить всю вину. И то, что он живой, имело огромное значение. С мертвого какой спрос — отвечать все равно пришлось бы живым, и именно ему, главному визирю, а так — совсем другой разговор. Вот он, виновник, и вся ярость царя теперь обрушится на него.
Кадияра уже привели в чувство, перевязали разбитую голову, и повеселевший аль Бакар, всматриваясь тому в лицо своими большими, слегка навыкате глазами, говорил чуть ли не задушевным тоном:
— Твой отец будет очень рад увидеть тебя, Кадияр.
Не совсем еще пришедший в себя парванский принц лишь молча бросал злые взгляды в сторону стоящих над ним воинов, не понимая, как великолепный и тщательно просчитанный им план мог закончиться такой катастрофой. Он был по-настоящему раздавлен несправедливостью судьбы, и радостное злорадство визиря, казалось, его не беспокоило, а тот не мог сдержать облегчения от так неожиданно свалившегося на него спасения.
— Ты не бойся, Кадияр, никто тебя здесь не тронет. Я отвезу тебя к твоему отцу в целости и сохранности, а там ты расскажешь ему, как отдал его любимую дочь и свою сестру в руки кровожадных дикарей.
Принц вдруг резко вскинул голову:
— Каких дикарей? Ильсана по праву принадлежит мне, она должна была стать моей женой!
На губах аль Бакара появилась снисходительно-недоверчивая ухмылка.
— Да-да. Так это не твои наемники засели там на вершине? — Рука визиря вытянулась в направлении горного кряжа. — Не для тебя они так стараются?
В голове Кадияра начало проясняться, он вспомнил несущихся на него всадников, последний удар, и как-то по-детски растеряно покачал головой:
— Нет, не для меня.
Прозвучавшие слова, как и движение, были настолько искренними, что визирь даже расстроился — такая замечательная версия рушилась на глазах. Внезапно он осознал, что за всей суетой и неразберихой так и не выяснил, что же здесь в действительности произошло.
Он обвел вопросительным взглядом вокруг, словно пытаясь воскресить картину прошлого, и командир Бессмертных, воспринял этот взгляд как вопрос лично к нему. Подойдя к аль Бакару, он еле слышно подтвердил слова принца. Ему уже удалось опросил своих бойцов и других оставшихся в живых свидетелей, и те в один голос твердили, что варвары сражались с парвами и отбили у них принцессу.
Выслушав, визирь поднял глаза к небу и глубокомысленно произнес:
— Тем хуже для нас всех.
Ситуация вновь оборачивалась к нему своей неприятной стороной, и после радостного возбуждения опять накатилась отчаянная тоска. Ему захотелось побыть в одиночестве и все хорошенько обдумать, но неожиданно совсем рядом раздался глухой, но наполненный внутренней силой голос:
— Я могу помочь тебе, великий визирь!
Селим аль Бакар аж вздрогнул и метнул взгляд в ту сторону. Буквально в пяти шагах стояла темная фигура, закутанная в черный бурнус. Все были так увлечены Кадияром, что даже не заметили, откуда она появилась. Руки телохранителей инстинктивно рванулись к рукоятям мечей, но визирь поднял открытую ладонь, останавливая их. Человек был один, без оружия, и к тому же длинная седая борода на испещренном морщинами лице ясно говорила, что перед ними глубокий старик.
— Кто ты такой? — Глаза аль Бакара впились в незнакомца. — Как здесь оказался?
Не отводя взгляда, старик произнес все тем же спокойным и уверенным тоном:
— Это не те вопросы, что ты хочешь задать, великий визирь. Спроси о том, что ты действительно хочешь знать.
На миг в голове аль Бакара вспыхнула ярость: какой-то бродяга указывает ему! В другое время он не задумываясь приказал бы всыпать палок зарвавшемуся наглецу, но сейчас… Сейчас он готов был уцепиться даже за соломинку. Подавив сиюминутное желание увидеть незваного гостя корчащимся в пыли, визирь пристальней вгляделся в старика. Больше всего тот напоминал парванского шейха, а тогда — его взгляд метнулся от незнакомца
